– Будем говорить откровенно и честно, как друзья, – сказал Бустаменте.
Антинагюэль наклонил голову в знак согласия. Бустаменте продолжал:
– В эту минуту народ Вальдивии провозглашает меня протектором новой конфедерации, составленной из всех штатов.
– Хорошо! – сказал вождь, кротко качая головой. – Отец мой в этом уверен?
– Конечно; чилийцы утомились от постоянных волнений, возмущающих край; они принудили меня взять на себя тяжелую ношу; но я обязан служить моей стране и не обману надежды, которую мои соотечественники возлагают на меня.
Эти слова были произнесены тоном лицемерного самоотвержения, которое нисколько не обмануло индейца. Улыбка скользнула по губам вождя; Бустаменте сделал вид, что не заметил этого.
– Короче, – продолжал он, оставив доверительный тон, которым говорил до сих пор, и принимая тон сухой и отрывистый, – готовы ли вы выполнить ваши обещания?
– Почему бы нет? – отвечал арокан.
– Так вы пойдете со мною и будете содействовать успеху моего предприятия?
– Пусть отец мой приказывает, я буду повиноваться.
Эта сговорчивость вождя не понравилась Бустаменте.
– Кончим, – продолжал он с гневом, – я не имею времени бороться в хитрости с вами и следовать за вами во всех ваших индейских вывертах.
– Я не понимаю моего отца, – бесстрастно отвечал Антинагюэль.
– Мы никогда не кончим, вождь, – сказал Бустаменте, топая ногой, – если вы не будете отвечать мне категорически.
– Я слушаю моего отца, пусть он спрашивает, я буду отвечать.
– Сколько можете вы выставить войска через двадцать четыре часа?
– Десять тысяч, – с гордостью отвечал Антинагюэль.
– Все воины опытные?
– Все до одного.
– Чего вы требуете от меня за эту помощь?
– Отец мой это знает.
– Я принимаю все ваши условия, кроме одного.
– Какого?
– Отдать вам Вальдивию.
– А разве отец мой не получит вместо этой провинции другую?
– Каким образом?
– Не должен ли я помочь моему отцу завоевать Боливию?
– Да.
– Ну вот видите...
– Вы ошибаетесь, вождь, это не одно и то же; я могу увеличивать Чилийскую Область, но честь запрещает мне уменьшать ее.
– Пусть отец мой вспомнит, провинция Вальдивия была прежде ароканским утальманусом.
– Может быть, вождь; но если так, то и весь Чили был ароканским до открытия Америки.
– Отец мой ошибается.
– Я ошибаюсь?
– Сто лет назад, Синхирока завоевал чилийскую землю до Рио-Маулэ.
– Вы, как видно, хорошо знаете историю вашей страны, вождь, – заметил Бустаменте.
– Разве отец мой не знает истории своей страны?
– Не об этом идет дело; отвечайте мне прямо – принимаете ли вы мои предложения, да или нет?
Вождь размышлял с минуту.
– Говорите же, – продолжал Бустаменте, – время не ждет.
– Справедливо; я сейчас соберу совет, составленный из апо-ульменов и ульменов моей нации и передам им слова моего отца.
Бустаменте с трудом обуздал в себе движение гнева.
– Вы, без сомнения, шутите, вождь? – сказал он. – Ваши слова не могут быть серьезны.
– Антинагюэль первый токи своей нации, – отвечал индеец надменно, – он никогда не шутит.
– Но вы должны дать мне ответ сейчас, через несколько минут, – вскричал Бустаменте, – почем знать,
