Эти два человека были дон Тибурчио Корнейо и сенатор дон Рамон Сандиас, физиономия этих двух человек составляла поразительный контраст.
Генерал с печальным лицом, с нахмуренными бровями, задумчиво ходил по зале, между тем как сенатор, небрежно развалившись на креслах, с улыбкой на губах, с сияющим лицом, положив одну ногу на другую, обмахивался тонким батистовым платком.
При виде дона Тадео генерал быстро подошел к нему, сенатор выпрямился на кресле, принял строгий вид и ждал.
– Два слова, сеньор, – сказал генерал шепотом.
– Говорите, генерал, – отвечал дон Тадео, – я совершенно к вашим услугам.
– Я желаю задать вам несколько вопросов.
– Поверьте, что если я могу вам отвечать, генерал, я не замедлю удовлетворить ваше желание.
– Я в этом убежден, потому-то и беру смелость обратиться к вам.
– Я вас слушаю.
Генерал колебался с минуту. Наконец он решился.
– Боже мой, – сказал он, – я старый солдат, ничего не понимаю в политике; у меня был друг, почти брат, меня пожирает смертельное беспокойство о нем.
– Кто же этот друг?
– Генерал Бустаменте, вы понимаете, – прибавил он с живостью, – мы были вместе солдатами; я знаю его тридцать лет и желал бы...
Он остановился и взглянул на дона Тадео.
– Вы желали бы чего? – бесстрастно повторил дон Тадео.
– Узнать предназначенную для него участь. Дон Тадео бросил печальный взгляд на генерала.
– К чему? – прошептал он.
– Прошу вас.
– Вы требуете?
– Да.
– Генерал Бустаменте великий преступник; он хотел изменить форму правления, вопреки законам, которые он бесстыдно растоптал ногами.
– Это правда, – сказал дон Тибурчио, лицо которого покрылось внезапной краской.
– Бустаменте был неумолим во время своей слишком продолжительной карьеры, а вы конечно знаете, что тот, кто сеет ветер, может пожать только бурю.
– Итак?
– Закон будет неумолим к нему, как он был неумолим к другим.
– То есть?
– То есть он вероятно будет приговорен к смертной казни.
– Увы! Я этого ожидал, но когда же будет произнесен этот приговор?
– Дня через два; комиссия, которая должна судить его, будет собрана сегодня же.
– Бедный друг! – жалобно сказал генерал. – Можете ли вы сделать мне одно одолжение?
– Говорите.
– Если генерал должен умереть, для него было бы утешением иметь возле себя друга.
– Без сомнения.
– Позвольте же мне охранять его, я уверен, что он будет рад, когда узнает, что мне поручено вести его на смерть; притом, я, по крайней мере, не оставлю его до последней минуты.
– Хорошо, просьба ваша будет исполнена; я рад, что могу сделать вам приятное. Имеете вы еще что- нибудь сказать мне?
– Нет, благодарю вас; это все, чего я желал. Позвольте, еще одно слово...
– Говорите.
– Скоро могу я приступать?
– Сейчас же, если вам угодно.
– Благодарю.
Низко поклонившись дону Тадео, генерал вышел торопливыми шагами.
– Бедняжка! – сказал Валентин.
– Что вы говорите? – спросил дон Тадео.
– Я говорю – бедняжка!
– Я очень хорошо слышал, но о ком вы говорите?
