Я прошептал ей:
– Зачем это рассказывать мне?
– Я подумала, ты можешь взглянуть и завтра вечером сообщишь свои мысли по этому поводу. Если план можно доработать, то нужно так и сделать. Дела идут очень хорошо, нам нельзя терять контроль за ситуацией сейчас.
Я откинулся назад и посмотрел ей в глаза.
– Ты сильно рискуешь. Если ты потребуешь у Цыгана отменить операцию, тебе придется также признаться, что ты сообщила мне о его планах.
– Если действительно будет нужно все отменить, то ему будет без разницы. Если не нужно, он ничего не узнает.
– Понятно. – Я подумал секунду и кивнул. – Я все проверю и встречусь с тобой здесь за завтраком послезавтра.
Элль нахмурилась.
– Почему так долго?
– Чтобы понять, сработает ли план, мне нужно изучить местность, а это потребует одного для и одной ночи. Закажи для меня что-нибудь живительное и много кофе, очень крепкого. Я снова её поцеловал, просто для выпендрежа. – Ты была права, придя ко мне. На этом этапе игры нам не нужны катастрофы.
Как я ей и сказал, для того, чтобы выяснить, сможет ли определенный план разнести определенной здание, требуется провести немалую работу. Я встал рано утром с ясной головой, упаковал сумку с запасами на день, включая одежду и цифровой бинокль, и взял напрокат ховер. Я выбрал ховер модели «Кабошон», которая, как меня уверяли, была самой популярной моделью на планете, в силу безопасности своей конструкции. Это означало, что машина была маленькой, коробкообразной, тяжёлой, медлительной, дешёвой, уродливой и, скорее всего, неспособной привлечь ничьё внимание. В случае аварии я буду достаточно защищен, чтобы не погибнуть, хотя позор быть застигнутым в этом драндулете вполне способен меня добить.
И я доплатил за страховку. Я сделал это из каприза, но, может быть мне передалась некоторая неловкость Элль. Обычно я не суеверный, поэтому ненавижу всякие «предчувствия» надвигающегося конца. И тем не менее, если они появляются, я принимаю все меры, чтобы противостоять подобному исходу, и я не могу припомнить много ситуаций, когда это оказалось излишним.
Я провел машину вдоль места будущих событий, представлявшего собой коммутационную станцию №8 басолтской общественной сети цифровой связи. Это было кирпичное здание, почти на всей своей протяженности возвышавшееся на два этажа. Фасад был одноэтажным, имел много окон и служил в качестве офиса, в котором делали заказы и оплачивали услуги. Перед ним размещалась маленькая стоянка, а с южной стороны – довольно большая. Перед фасадом проходила эстакада скоростной магистрали, высотой вдвое выше здания, а параллельно длинной северной стороне шла Тридцать девятая авеню. Территорию ограждал забор из проволочной сетки с камерами, установленными на тонких столбиках, но кроме этого я никаких мер безопасности не заметил.
Во время разведки я постоянно проверял, не следят ли за мной, но не смог заметить наблюдения. Я был уверен в отсутствии хвоста, но периодически проверял, на случай, если кто-то случайно на меня наткнулся и начал слежку. Начиная от станции № 8, я двигался по спирали, отмечая расположение полицейских и пожарных участков и всего остального, выглядевшего подозрительно – чего в этом, в основном дэвионистском районе города, было немного. Я фиксировал все здания, в которых можно было бы расположить боевые мехи – таких было определенно мало – но их точные места расположения не имели большого значения. То, что они вообще были в исследуемой мной зоне, не было хорошим знаком, но скрытые в них мехи или другие войска могли быть задействованы только в случае провала задания для обеспечения быстрого отхода.
Я продолжал наблюдение весь день, останавливаясь только на обед и потом на ужин в близлежащих ресторанчиках, в которых питались работавшие на этой станции. Среди слухов ничего ценного я не уловил. Самой загруженной сменой была дневная. Она была почти полностью укомплектована, но вот вторая представляла собой не более чем нескольких охранников. Это хорошо подходило с точки зрения сведения количества пострадавших к минимуму, а звонок на станцию с угрозой взрыва бомбы непосредственно перед терактом мог гарантировать, что все охранники покинут здание.
Подобный звонок от людей из СОНа, переодетых в саперов, может очень хорошо сработать.
Они войдут, заминируют место, затем выйдут и заявят, что все очень плохо. Здание взлетит на воздух, они слиняют, ущерб будет нанесен, но никто не пострадает. Мне понравилась эта идея и её определенно стоит передать через Элль Цыгану для использования.
Ранним вечером стало ясно, что место не так уж плохо расположено, как я боялся. Хотя въезд на скоростное шоссе был не так близко, чтобы послужить путем быстрого отхода, по Тридцать девятой авеню движение на запад города было настолько слабым, что она прекрасно подходила. Хотя Котфорд мне как человек не нравился, но проведенная им оборона «Дворца Эмблина» была выполнена тактически неглупо. Если бы он назначил удар примерно на полночь, все могло получиться.
И действительно, Котфорд атаковал в 12:06 ночи.
Пока я наблюдал.
Мои мысли бешено закрутились, когда трио ховербайков военного класса с ревом принеслись по Тридцать девятой, срезали на юг и перепрыгнули бордюр. Они ворвались на маленькую стоянку и нацелили свои лазеры на здание. Пилоты одновременно нажали гашетки, по-слав сверкающие лучи рубиновой энергии в станцию связи. Оконные стекла расплавились как лед. Внутренности офиса мгновенно загорелись, но это лучи не остановило.
Ховербайки раскачивались вперед и назад, извиваясь как маленькие дети. Их лучи ходили из стороны в сторону, вверх и вниз. Я не видел, насколько глубоко они проникали в сооружение, но один проткнул боковую стену, а другие вызывали все новые пожары. Здание потряс взрыв и одна или две сирены, начавшие было свои завывания, немедленно замолкли, видимо, после того, как расплавилось соответствующее оборудование.
Однако более важным было внезапное появление людей из Управления Общественной Безопасности, одетых в броню «Хобёрк». Группами по трое они выбегали из близлежащих зданий.
Их тяжелая броня, раскрашенная в серый городской камуфляж, хорошо скрывала их в ночи и придавала им громоздкий и смертоносный вид. В отличие от вида подобной брони в головизионных фильмах, лица бойцов не освещались. Они оставались темными и мрачными и ничуть не менее зловещими даже без своих пусковых дальнобойных ракет, которыми они были бы вооружены на поле боя.
По Тридцать девятой из-за угла показались два грузовика и из них начали выгружаться бойцы, а от одной из групп бронированных фигур раздался голос. Несмотря на искажения, я узнал голос Нимейера. «Стоять! Полиция! Вы арестованы. Не заставляйте нас…»
Ещё до того, как он успел закончить, по подъездной дороге, шедшей параллельно скоростной трассе, подскочили ещё два ховербайка. Установленные в носовой части роторные пулеметы извергали огонь и металл, выкашивая бронированную пехоту. Лазер ударил алым копьем сквозь грузовик. Машина взорвалась, разбрасывая человеческие фигуры через ночное небо.
Падая, они съеживались и не поднимались.
Бойцы Нимейера ответили огнем. Обычные полицейские, без брони, могли сделать немного, разве что расплющивать свои пули о корпуса ховербайков. Один из пилотов байков не выдержал и развернул свою машину и маленький лазерный луч от одного из бронепехотинцев поджарил ему спину. Ховербайк рванулся вперед и врезался в ховер, припаркованный у дороги.
Коммутационную станцию потрясли новые взрывы и часть здания просела. Когда крыша обрушилась, языки пламени выскочили из фасада здания, оставляя после себя черные шрамы.
При этом выбросило горящие обломки, осыпавшиеся адским градом.
