передавал суповые тарелки дочери, которая ставила их на подносы посетителей. Люди улыбались и кивали и граф даже выглядел довольным собой.
Потом один молодой человек по имени Гэвин – такой же выходец с территорий Дэвионов, как Бернард или Тейт – вытащил маленький потайной лазер и засветил графу в упор. Красный луч прожёг дырку между правым соском и грудиной. Граф посмотрел на черную дырочку на своём фартуке и шатнулся назад, а юноша прицелился, намереваясь выстрелить снова. Бьянка вскочила между своим отцом и убийцей и он колебался достаточно долго, чтобы другие по-сетители его скрутили.
Этот выстрел уложил графа в больницу в критическом состоянии. Я мельком увидел тот же персонал, что перевязывал меня, отчаянно боровшимся за жизнь графа. Бьянка перебралась в больницу и осталась там, а Квом пользовался своей значительной массой и рычанием Крошки, удерживая журналистов на удалении. И всё равно на дальних планах было видно, как она рыдает, а потом в слезах смотрит на врача, вышедшего к ней, чтобы сообщить свои прогнозы по графу.
Бернард даже близко у больницы не появился. Через пятнадцать минут после происшедшего он выступил в прямом эфире по головидению, приняв на себя полномочия отца. Он выглядел потрясенным, так что я отмел вероятность организации покушения им самим. Он объявил на планете военное положение, заявил, что неудавшийся убийца был агентом СОНа, а после этого бросил с экрана бомбу.
Он посмотрел прямо телезрителям в глаза и сказал: «Я получил неразглашаемые, но абсолютно неопровержимые доказательства того, что «Свободу от нужды» финансирует Олдрингтон Эмблин. Я приказал немедленно его арестовать. Его будут судить за государственную измену и покушение на убийство, по всей строгости закона.»
Почти сразу же показали врезку, в которой люди из Управления Общественной Безопасности брали Эмблина под стражу. Он был тоже потрясен, хотя его потрясение быстро переросло в ярость. «Я невиновен по всем и каждому обвинению в государственной измене. Я всегда хотел для Басолта только самого лучшего и все вы знаете, что все лучшее я отдавал вам. Когда все прояснится жителям Басолта станет понятно происходящее – это чистка от всех, кого ненавидят Джермейны. Будьте бдительны, мои дорогие сограждане, ибо там где я сейчас, скоро окажетесь вы, если не осмелитесь освободить сами себя.»
Тейт, с лицом пепельного цвета, посмотрел в сторону от головизора, когда зазвонил телефон Оутса. Тот снял его с пояса и ушёл в заднюю комнату поговорить приватно. Тейт дважды мигнул и, только на секунду, показался очень уязвимым.
Я увидел в этом шанс и ухватился за него.
– Я надеюсь, ты уверен в Бернарде. Если он плохо разыграет карты, все пропало. Он может все провалить.
– Заткнись!
Я напустил на себя маску удивления.
– Ты же не думаешь, что он мог приказать убить своего отца, не так ли?
Тейт быстро потряс головой.
– Нет, быть такого не может.
– Для тебя лучше надеяться, что это так.
– Что ты имеешь в виду?
– Подумай сам. Его единственная улика причастности Эмблина к делу – это я, но он не захочет, чтобы я попытался опровергнуть его заявления: я знаю слишком много, чтобы позволить мне жить. – Я дернул головой в сторону задней комнаты. – Тот звонок. Может быть это Бернард сейчас приказывает Оутсу прикончить нас обоих и представить дело так, как будто ты пришёл меня задержать и я застрелил тебя, а Оутс – меня. Идеальный вариант. Он сможет тебя посмертно прославлять, раз уже не сумел это сделать по отношению к отцу, и избавится от довольно популярного конкурента в борьбе за власть.
– Нет, он бы так не сделал.
– Нет? – я покачал головой. – Позвони ему. Посмотри, не говорит ли он сейчас по телефону.
Тейт заглотал наживку. Он вытащил своё связное устройство и набрал номер. «Бернард, это Тейт. Донелли говорит, что ты приказал напасть на своего отца и ты собираешься убить нас, потому что его нельзя оставить в живых!» Ну, на самом деле он говорил что-то более истеричное, а меня он обозначил кличкой, которую бы постеснялось использовать даже большинство космической матросни.
На самом деле неважно, что он говорил. Заговорил Бернард и Тейт начал согласно кивать.
Он сказал: «Да, да, конечно, я никогда в этом не сомневался. Да, сделаю. Я ему скажу.» Потом он опустил телефон и спокойно улыбнулся в моём направлении.
– Он велел передать, что ты был прав. Тебя нельзя оставлять в живых. – Он завел правую руку немного за спину и вытащил короткий и толстый черный игольник. Такие стреляют иглами, вырезанными из оружейного полимера. Мои предыдущие замечания о выходных отверстиях пуль здесь не подходили. Меня убили бы выстрелом в грудь или горло, а контрольный выстрел в голову сделает моё лицо похожим на банку мокрой перекрученной тушенки.
И много крови будет разбрызгано вокруг, просто так, для удовольствия.
Он передернул затвор оружия левой рукой и в это время зазвонил его телефон. Тейт вытащил его, взглянул на маленький экран и на его лице появилось озадаченное выражение.
– Что за…
Дверь квартиры выбило внутрь и она повисла, наполовину сорванная с петель. В комнату ворвался офицер Общественной Безопасности в броне «Хобёрк». Тейт развернулся, его пистолет нацелился в первую фигуру. Он успел выстрелить, но иглы просто отскочили от брони, как зубочистки от стены. Правая рука бронированной фигуры поднялась. У моего лица мелькнула красная вспышка и грудь Тейта и часть стены за ним испарились. Он рухнул на пол с тремя дымящимися дырами в груди.
Из задней комнаты вышел Оутс, держа в одной руке пистолет, а в другой – удостоверение.
Он заорал «Полиция!», но пистолет поднял и направил его на меня.
До того, как он смог меня «совершенно случайно» застрелить, Нимейер поднял правую руку и выстрелил от двери. Заряд лазера прошипел мимо моей головы, подпалив немного волосы.
Шедший первым офицер прошел в заднюю комнату и крикнул оттуда, что все чисто.
На броне Нимейера поднялось стекло.
– Теперь мы в расчете, Донелли.
Я ошарашено кивнул.
– А вы что здесь делаете?
– Спасаю твой зад.
– Почему?
Нимейер фыркнул.
– Некоторые люди посчитали его стоящим спасения. – Он вошёл в комнату и повел рукой по направлению к коридору. – У тебя влиятельные друзья, Донелли.
И в комнату шагнула Джанелла.
37
