– С твоим уставом я не согласен! – озираясь на Ивана, говорил Юкану поверженному торгашу.
– Что ты с ним вежливо разговариваешь? Плюнь на него! – подскочил Савоська.
Гольды выловили на перекате одну из лодок, подвели ее к берегу поодаль от стана. Синдан пошел туда, ни слова не говоря, быстро сел в лодку и проворно отъехал.
Гольды качали головами, сожалея о гибели великого богатства. За эту муку сколько надо было бы отдать мехов…
Бердышов остался ночевать на мысу.
На другой день неслись по течению вниз. Поднимались до этого мыса пять дней, а вниз весь путь предполагали пройти за день. Гольды рассказывали, что Синдан вчера ездил, искал на берегах и на отмелях остатки своих товаров и, собирая их, плакал. А утром ушел вниз. Приказчик его ушел по берегу пешком вверх. У него была в Ноане жена гольдка.
– Ну, Васька, теперь отдохнем! – говорил Бердышов, сидя на дне лодки, когда караван шел уже в низовьях и близка была заветная Тамбовка.
Вот-вот над дальними полосами леса на пойме и на острове должны открыться деревянные серые крыши Тамбовки. Виден будет дом Спирьки Шишкина.
Мимо проносились последние скалы. Над блекнущими прибрежными рощами высились одинокие рыжие каменные пики. Зелень тускнела и желтела от такой жары.
Хотя Ваське драка здорово понравилась, но он теперь как-то побаивался Ивана и ничего не ответил. Вообще он первый раз в жизни видел, что так ловко и смело бьют и кулаком и палкой, и себя ударить не подпускают, и не жалеют чужой головы. Это и страшило и восхищало Ваську. При случае хотелось бы так же самому попробовать.
– Вон и Амур видно! – вдруг радостно сказал Иван.
Он с утра чисто выбрился, стал гладкий и веселый. Не боится, видно, что Синдан пойдет жаловаться.
За множеством островов что-то блестело.
– Отсюда кажется – узкая протока, а это самый Амур и есть. Сейчас на левой стороне будет Тамбовка… Гляди, вон крыша!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Давно не бывал Васька в настоящей русской деревне. После скитаний по дикому Горюну вид ее обрадовал мальчика. Ему казалось, что он уже видел эти бревенчатые избы, высокие крыши, ворота одностворчатые и двустворчатые с шатрами сверху, и был тогда такой же тихий вечер, так же девушки пели песни на краю села. Верилось, что люди живут здесь хорошо, дружно, что все они свои и примут их приветливо. Васька с нетерпением ожидал встречи со своей тамбовской родней.
«А где я-то был!» – подумал он и вспомнил зеленую воду, бьющую сквозь груды бревен, коряги над водой, скалы, стволы, перевернутые иссохшими корнями вверх, вспомнил, как ели медвежатину и шаманили, как нашли золото и как тосковал он на озере, что далеко уехал.
«А зря я тосковал! – подумал Васька. – Не так все страшно. Даже стыдно себе признаться, что струсил тогда».
Темные фигуры тамбовцев брели по берегу. Здешние мужики любопытствовали, кто приехал.
– Эй, Иван Карпыч, здравствуешь! – забрел в ичигах в воду великан Санька Овчинников. – Ты куда собрался, че везешь?
– На Горюн! – ответил Бердышов.
Чуть смеркалось.
«Большое село», – подумал Васька, видя, что домов много и чем дальше идет лодка, тем больше изб появляется вдоль реки.
– Почему с той-то стороны едешь? – спросил Котяй Овчинников, брат Саньки.
В американской шляпе и в болотных сапогах, с револьвером за поясом, Иван вышел на берег.
– Эй, дикий барин! – крикнул маленький вятич Ломов. – Теперь бы тебе клетчатые штаны. Винчестер да шляпа!
– Паря, на мне как раз клетчатые были. Маленько, видно, выцвели, так теперь клеток незаметно. Да вы сами уж не расейские мужики, а амурские колонисты.
– Не-ет! Это нам мало важности! Все равно душа русская, какое ружье в руки ни возьми.
– Ты, Иван, продай товар нам, зачем далеко таскаться?
– Да он уже побывал на нашем Горюне, – сказал светло-рыжий Спиридон Шишкин, подходя к разговаривающим. – Здорово, Ванча! Лодки-то пустые. Никак все распродал?
– Ты где прошел? Как мы не видали? Что на нашей речке шляешься? – спросил Санька.
– На ва-ашей! С каких пор она стала вашей, если ты сам на ней никогда не был выше быков?
С обрыва сбежал Родион.
– Ваня, приятель! Мы уж слыхали, что ты по Горюну ездишь. – Они расцеловались. – А это кто? Никак Васька?
– Теперь Синдана нет, – объявил Иван громко, как на сходке. – Каждый, кто хочет, может заходить и торговать.
– Смеется. С пустыми-то лодками пришел!
