Невод был. Собрали артель, взяли от скупщика деньги. В артель приняли и гольдов. Егор обещал им равную долю.
Купец нынче должен был заехать за рыбой на своем пароходе.
– Города, деревни населяются, а вверху кеты нет.
– Выгодно рыбку-то ловить! – толковали мужики.
– Новое дело, новый заработок – всем кстати. У гольдов зверя стало меньше, а нам на обзаведение, – радовался Егор.
– Кета в лимане, а уж деньги в кармане, – шутил Тимоха.
Никогда еще не было у него таких денег.
Лодка с плеском сечет волны, вихри брызг обдают ее борта, она разваливает воду, оставляя усатый след, и вдруг с попутной волной, шурша о песок, врезается в косу.
Рыбаки с грохотом кидают на дно весла, вскакивают, прыгают через борта в воду, а из кустов, оттуда, где дымит костер, появляются женщины.
Все хватают веревку и, увязая в песке, тянут, наваливаясь всем телом. Все тяжело дышат, лица красные. Дугу невода, видимую по балберам и по верхней тетиве, дотягивают, хватают за края.
– Есть! Уже есть! – радуется Васька.
Видно, как рыбы испуганно носятся в воде вдоль тетивы. И острые спинки их, как ножами, с размаху секут воду. Вдруг метнутся они к сетчатке.
Улугу забегает по грудь в воду, поднимает невод. Айдамбо споткнулся на гальке, бултыхнулся в воду и измок с ног до головы, но никто не улыбнулся.
Невод тяжелеет. Все тянут с трудом. Мутный глаз Покпы прищурился на Егора: «Конечно, большим неводом больше поймаешь, а такого невода еще ни у кого не было».
Вдруг раздался оглушительный плеск – и сотни серебряных с синью рыб заплясали в воде.
– Бабы, граблями их! – кричит Егор.
Набежали женщины, старухи, девчонки. Выгребают на косу рыбу.
– Кета слабая, сразу засыпает.
«Однако, тысяча штук есть!» – думает Улугу.
– Ой, таймень, таймень!
– О, сом!
– На уху!
В неводе, среди спокойной реки как бы бушевала яростная буря.
– Наталья, на, вари, – кинул тайменя Улугу.
Бабы принялись пластать рыб ножами, мыть их в деревянных ведрах, солить на досках и укладывать в бочки.
– Ну, еще разок! – сказал Егор. – Теперь на юколу.
Его слушались беспрекословно. Он придумал эту артель, дал всем заработок, научил, как связать такой невод, что сразу тянет по тысяче рыбин и больше и кормит всю деревню и соседей.
Улугу, стоял на косе и вспоминал свое первое знакомство с Егором. Дул такой же ветер. «Только стога сена нет, и невод другой теперь…»
Приехал поп.
– Примите, сыны, и меня в артель.
Голоногий, лохматый и могучий, тянул он конец наравне с гольдами и мужиками.
– Тебе, батюшка, как прикажешь долю выдать, – полушутя спросил Егор, – рыбой или деньгами?
– Да, понятно, деньгами. По скольку у вас приходится? Ну, да в придачу бочку рыбы соленой. Вот новенькую-то.
– Это, батюшка, бочки-то не наши. Видишь, бочек у нас своих нет. Купец нам дал шестьдесят бочек со своей баржи, чтобы мы наловили и насолили. Бочки-то дороже рыбы.
– Ну уж, сын, мне-то уж одну бочку не пожалей. Вот новенькую-то…
– Пострел тебя возьми! – удивлялся дед. – Вот духовный-то!
– Ах вы, окаянные! Жалеть? А кто «аз, буки, веди» долбит отпрыскам-то вашим?
– Деньги просит? – потихоньку спросил Покпа, наклоняясь к уху Егора.
– Попробуй-ка не дай ему, – сказал Егор, когда поп уехал и увез бочку рыбы, – он тебе волосья вытеребит.
– Я думал, откажется, – сказал Силин.
– Ладно, пусть уж одну бочку возьмет. Скажем, что разбили.
– Артелью-то и попа прокормим, – согласился Тимоха.
– Обманывает, – сердился Покпа. – Че его кормить? Его и так есть, что кушать.
