– Наоборот, они потакали ей и совсем ее избаловали. Ее всегда щадили, потому что считали хрупкой и болезненной. Когда она стала рассказывать о своих видениях, они решили, что она немного не в своем уме, и, как могли, старались это скрывать. Ее отец тем временем тоже умер, и они бы так и не узнали, что она одаренная провидица, если бы не вмешалась ее бабушка. Но когда они спохватились, девочку было уже поздно обучать, тем более что ее не назовешь слишком трудолюбивой и дисциплинированной.
Я нахмурился:
– Не понимаю. Я тоже рано потерял обоих родителей, но я же не боюсь тяжелой работы…
– Не боишься, потому что тебя с детства к ней приучали. А ее – нет, – пожал плечами Рорк. – Да еще, она, кажется, как-то предвидела смерть отца и винит себя за то, что не смогла его спасти.
– А разве такое возможно?
– Тут много вопросов, Лок. Первый вопрос: в самом ли деле это было предвидение или просто сон? В прорицании будущего никогда нельзя точно определить, истинно ли видение. Считается, что по-настоящему надежны только краткосрочные предсказания.
Рорк предостерегающе поднял руку и продолжал:
– Кроме того, есть более важный вопрос: единственно ли возможно то будущее, которое видит предсказатель?
Я затряс головой:
– Не понимаю!
– Предположим, ты решил сейчас принести еще воды. Ты можешь пойти к ручью или передумать и снова усесться у костра. Если предсказатель видел ту линию твоего будущего, на которой ты пошел за водой, а ты этого не сделал, значит, эта линия больше не существует?
– А-а, понятно, – кивнул я. – А может, раз предсказатель видел это будущее, я обречен совершать именно те поступки, которые приведут к нему?
– Вот именно. Обладаем ли мы свободой воли, или наше будущее определено заранее, а мы просто разыгрываем пьесу, которую не мы писали?
Я зажмурился и потер глаза кулаками:
– Я голосую за свободу воли, но ведь пророки и пророчества существуют на самом деле?
– Существуют, но давай рассмотрим их повнимательнее. Провидцы всегда описывают свои видения довольно расплывчато. Твоему отцу было предсказано, что он убьет ха'демона Катвира, но как он этого добьется, не уточнялось. Он мог бы пронзить его насквозь копьем или угостить тухлыми устрицами – пророчество в любом случае оказалось бы истинным. Здесь немало места для свободной воли…
– Потрясающе!
Рорк рассмеялся и хлопнул меня по спине:
– Рассуждения о свободе воли – отличный способ скоротать долгий путь. Ладно, так что она тебе сказала?
– Она хотела знать, кто я такой и зачем лезу в ее видения. Ей привиделось, как я сражаюсь в Хаосе! – я пожал плечами. – Похоже, что она видела моего отца, но ей такое предположение не понравилось. Она оскорбилась и покинула меня.
– Талант-самородок, что с нее возьмешь! Они не властны над своим даром. Ясновидящим приходится особенно трудно, они ведь не могут отличить явь от видений! Она, может, думает, что и встреча с тобой ей привиделась, – Рорк ухмыльнулся:
– А ведь, пожалуй, приятно присниться такой барышне!
– Она не в моем вкусе, – холодно заметил я.
– Ты же вырос в деревне в обществе деда и двух братьев! Откуда у тебя возьмется вкус?
Я начал было объяснять, сколько раз танцевал с девушками на вечеринках, но вовремя осекся:
– Тут ты меня поймал!
– Должен же я отыграться за свои проигрыши в шахматы, – подмигнул Рорк.
В последний день, когда караван проходил по заснеженной равнине, я напомнил Рорку:
– В тот день, когда мы повстречались, ты говорил, что знаешь историю моего отца.
Тощее тело Рорка покачивалось в такт движению лошади:
– Верно, говорил.
– Как погиб мой отец?
– Я точно не знаю, что случилось с твоим отцом, – Рорк выдохнул фонтан пара. – Я слышал, что он отправился в рейд в Хаос и не вернулся назад, но слышал и другой рассказ, что он похоронен в Быстринах рядом с твоей матерью. В легендах о Хаосе невозможно отличить правду от вымысла.
Я почувствовал, что у меня пересохло во рту, и выговорил:
– Мой отец был хорошим рейдером?
Рорк спокойно улыбнулся в ответ:
– Вот это точно! Другие рейдеры сражались с ха'демонами, полагаясь только на силу, а твой отец умел перехитрить их. Он, как мне говорили, считал борьбу с Хаосом чем-то вроде большой шахматной партии. Он нанес на карту многие участки, где время течет иначе, вычислил разницу в скорости и искусно пользовался этой картой, добиваясь преимущества в сражении.
