Аризоны?
— Нет, не из этих штатов; там у нас верные друзья, на которых можно положиться.
— Я это знаю, но знаю также и то, что никогда нельзя продавать шкуру медведя раньше, чем убьешь его. Откуда же этот вестник?
— Из Марфильского ущелья.
— О-о! Там враг силен, сам дон Порфирио!
— Это правда; но наши люди испытанные и под командой дона Бальдомеро де Карденаса.
— Да, такой командир чего-нибудь да стоит: дон Бальдомеро не только храбр, но и хитер, как краснокожий. Но что вы затеяли?
— Я приказал похитить у дона Порфирио его жену и дочь.
— От души желаю вам успеха; может быть, вы получите теперь более приятные известия, чем те, которые я вам привез.
— Да, я просто теряю голову в этом деле. Итак, вы ничего не нашли?
— Ровно ничего, кроме того куска кружев, о котором я вам говорил.
— И у вас были верные люди?
— Десять прекрасных охотников, самых смелых и ловких.
— И они не могли добраться до трупа?
— Мы все испробовали, но это оказалось невозможным.
— Как это странно!
— Что могло заставить бедную девушку решится на такую ужасную смерть?
Дон Мануэль покачал головой.
— Вы знаете, почему она покончила самоубийством?
— Ничего не знаю! — ответил он сердито.
— Что же вы качаете головой?
— Потому что я убежден, что она осталась жива.
— Кто, донья Санта?
— Да, я готов поклясться в этом!
— Вы, кажется, сошли с ума, милый друг, ведь я же видел ее труп!
— А кто докажет, что это был труп доньи Санты?
— А чей же еще?
— Вот видите, вы сами не уверены.
— Однако…
— Вы не уверены, говорю я! Положим, вы видели туловище, это туловище было одето в платье доньи Санты, я согласен с вами; но рассмотрели ли вы черты лица?
— Вы сами знаете, как велико расстояние.
— Но вы сами говорили мне, что вам показалось неестественным, что донья Санта, бросаясь со стены, могла попасть туда, где лежит так сказать, ее труп. Говорили вы это или нет?
— Я вам еще раз повторяю мои слова, дорогой дон Мануэль: «Почти невозможная вещь». Но все-таки она упала туда.
— Дон Кристобаль, знаете, что мои предчувствия редко обманывают меня. Я утверждаю, что донья Санта жива и что исклеванный труп, виденный вами, не ее.
— Положи, что это так, но ради чего такая комедия?
— Чтобы ввести нас в обман; донья Санта или сама скрылась с асиенды, или же ее похитили.
— Но кто? Ведь ее никто не мог видеть при той страже, которая ее охраняла. Не через стену же она прошла.
— Очень может быть.
— О! Дон Мануэль, вы меня считаете за дурака!
— Нисколько, мой милый друг; это дело весьма важно, и если хотите знать правду, я боюсь!
— Боитесь, вы?!
— Да, мой друг; согласитесь, что тут какая то необъяснимая тайна.
— Да, действительно.
— При тех обстоятельствах, в которых мы находимся, меня беспокоит все, что принимает таинственный оборот, я боюсь всего необъяснимого, я дрожу не за одного себя, а за всех нас.
— Вы начинаете создавать себе химеры; какое особенное значение может для нас иметь исчезновение этой девушки? Чего нам бояться ее, даже если она осталась жива?
Дон Мануэль горько усмехнулся.
— Вы слепы, дон Кристобаль, или же вы умышленно не понимаете!
— Я? О! Клянусь вам!
— В таком случае, вы, значит, не потрудились подумать, какие будут последствия этого невероятного бегства; вы не допускаете, что донья Санта не могла пройти сквозь стены асиенды, а равно не могла сама перепрыгнуть все рвы, опустить подъемные мосты без того, чтобы не увидели сторожа. Но это не все: выйдя с асиенды, она очутилась бы одна, в пустыне, пешком, без денег, вдали от всякого жилища. Не зная дороги и будучи слишком слабой, она не могла бы добраться до первого мексиканского поселка.
— Все ваши доводы, дон Мануэль, в высшей степени логичны; сознаюсь, я не подумал…
— Погодите! — сказал он, презрительно пожав плечами. — Это еще не все. Предположим, что она вследствие своей энергии решилась пройти одна через громадную пустыню…
— О! Это немыслимо, дон Мануэль!
— Значит, она бежала не одна; с ней было несколько сообщников, сильных и храбрых мужчин, опытных и хорошо знающих неизвестные ей дороги, эти секретные ходы и выходы в подземельях, о которых мы сами имеем лишь смутное понятие.
— О-о! — проговорил дон Кристобаль, бледнея. — Вы правы; но тогда, если все действительно так, мы погибли!
— А! Вы наконец поняли меня! — сказал дон Мануэль с насмешкой. — Мой страх и беспокойство больше не удивляют вас?
— Наша тайна в чужих руках; теперь мы во власти врагов. Но как они могли разузнать все?
— Вот это-то и требуется выяснить как можно скорее, дон Кристобаль.
— Есть один человек, которому известны все тайны асиенды; помните, как он необычайно скрылся?
— Да, это дон Порфирио. Он лучше нас знает все тайные ходы и помещения асиенды; но, не взирая на его ненависть к нам, никому не откроет секрета.
— Ведь он поклялся отомстить нам?
— Да, но он также поклялся, что не раскроет тайн асиенды, и даже при исполнении своей мести не нарушит клятвы: это честный человек! — сказал дон Мануэль странным тоном. — Если бы он намеревался не сдержать своего обещания, разве он стал бы ждать целых двадцать лет?
— Какой же черт держать нас в своих лапах?
— Я сам ищу его! — проговорил дон Мануэль в раздумье.
— Но странно, что этот человек, кто бы он ни был, открывши тайны асиенды, до сих пор не проявляет себя, хотя бы нападением на нас!
— Вот это-то меня и пугает; чтобы так действовать, у этого человека должна быть уверенность в своей необъятной силе; он скрытно подстраивает против нас козни, чтобы доконать нас.
— Этот человек — дон Торрибио! При него ходят слухи, что мексиканское правительство поручило ему уничтожить наш союз.
— Так! — проговорил дон Мануэль. — Это бахвал и враль, как и все уроженцы Буэнос-Айреса! Он хвастался, что может разбить всех нас в несколько дней. Однако, что же он сделал пока? Вот уже пять месяцев, как он рыщет по Соноре. Чего же он добился? Ничего!
— Позвольте заметить, дорогой дон Мануэль, что, судя по тому, что вы сами изволили говорить, этот человек не может быть ничтожным противником. Он даже, по вашим же словам, оказывал вам услуги в критических обстоятельствах, из которых вам без его помощи трудно было бы выбраться.
— Оставим это, мой друг! Допустим, этот человек храбр и умен, но из этого еще не следует, что он
