четверо из новоприбывших внесли на ковре человека, по-видимому, без признаков жизни.
– Колет?! – вскричал француз.
– Умер! – с ужасом проговорил де Бираг.
– Нет, господин, – обратился к нему молодой мулат с добрым лицом, лет 22–23, по имени Люсьен Дорнес, бывший секретарем плантатора, – благодаря богу, он жив еще!
Де Бираг, знавший, что этот человек был предан плантатору, вздохнул спокойнее.
– Что же, он ранен? – спросил он.
– Не знаю, думаю, что он только без чувств; он разбился при падении.
– Как же это случилось?
– Не знаю, господин. Я выбежал вместе с товарищами на звук выстрела, как вдруг в конце тамариндовой аллеи увидел всадника, удалявшегося галопом, я бросился в погоню за всадником, но вдруг споткнулся обо что-то и упал. Поднявшись на ноги, я заметил около себя распростертое неподвижное тело. На мой зов поспешило несколько товарищей, некоторые из них также споткнулись и упали. Оказалось, что через аллею была протянута веревка, на высоте полуаршина от земли, а за нею набросаны камни.
– Какой дьявольский умысел!
– Да, только чудом мы не разбились об эти камни.
– Их, кажется, не было в начале вечера? – спросил г-н де Бираг.
– Ловушка была поставлена часа в два утра, – с живостью отвечал молодой секретарь, – так как я ровно в полночь возвращался по этой дороге из Леогана, куда меня посылал господин Колет, и проехал свободно.
– Да, помню, я, Колет и несколько слуг, мы также возвращались около часа ночи и не наткнулись ни на какое препятствие. Продолжайте, однако! – заметил де Бираг, обращаясь к секретарю.
– Я сначала старался открыть причину своего падения, – проговорил тот, – потом обратил внимание на лежавшее тело. Оказалось, что это был мой господин. Голова его лежала на камне. К счастью, он упал так, что шляпа значительно ослабила удар; но все-таки последний был так силен, что лишил его сознания. Господин Колет держал в руках свои разряженные пистолеты, и лужа крови, которую я нашел в нескольких шагах в кустарнике, доказала, что пули его не пропали даром и что один из убийц был тяжело ранен.
– Один из убийц! Стало быть, вы предполагаете, что их было несколько?
– Уверен в этом! – и, приложив палец ко рту, он прибавил, понизив голос:
– Будем благоразумны, кто знает, не подслушивает ли кто-нибудь нас?!
– Понимаю, – проговорил де Бираг, пожимая ему руку. – Вам известно что-нибудь?
– Нет, но я многое подозреваю!
– Преданы ли вы своему господину?
– На жизнь и на смерть!
– Могу ли я рассчитывать на вас?
– Вполне!
После этого де Бираг покинул секретаря и подошел к французу, занятому обязанностями хирурга около двух дам.
– Скажите, пожалуйста, – проговорил он, – можно ли возвратить моего друга к жизни?
– Я думаю! Стоит только разжать ему зубы, влить какого-нибудь вина, растирать его – и он очнется.
– Хорошо, это будет сейчас исполнено! – и, повернувшись к секретарю, де Бираг прибавил.
– Дорогой Дорнес, прикажите немедленно оседлать двух хороших лошадей.
– Слушаю-с, господин! – отвечал молодой человек и немедленно вышел, чтобы отдать приказание.
– А вас, дорогой друг, – обратился де Бираг к французу, – я попросил бы позволить мне принять управление над этим опустевшим домом.
– Сделайте одолжение, – отвечал тот, улыбаясь, – я первый буду повиноваться вам!
– Благодарю, впрочем, я другого и не ожидал от вас! Теперь я попрошу вас об одной услуге.
– Говорите!
– Вы сядете на лошадь и немедленно поедете в Порто-Пренс; нужно предупредить полицию об этих событиях. А на обратном пути вы привезете с собой врача. Хорошо?
– Идет!
– Да не забудьте захватить с собой оружие!
– Не беспокойтесь; я – травленый волк и не дам застрелить себя, как зайца! Я прекрасно понимаю, что мы находимся в дикой стране, что бы там ни говорили о культуре негров европейские негрофилы.
– Прекрасно! Так поезжайте с Богом!
– Лошади готовы! – проговорил, входя, секретарь.
– Доброго пути!
– Счастливо оставаться!
Мужчины пожали друг другу руки и француз вышел.
Г-н де Бираг вынул листок бумаги из портфеля и, написав несколько строк карандашом, сказал, подавая записку Дорнесу.
– Дорогой Люсьен, отправляйтесь немедленно в Хереми, нужно предупредить Дювошеля о его несчастье. Только сделайте это с надлежащей осторожностью.
– Будьте спокойны, господин, я не скажу ничего лишнего!
– Прекрасно! Идите же с Богом, только возвращайтесь скорее; вы здесь необходимы.
– Слушаю-с, через три часа я вернусь! – проговорил секретарь, уходя из комнаты.
После этого де Бираг отдал еще несколько приказаний слугам, чтобы они тщательнее сторожили дом, и повернулся к плантатору. Последний в этот момент открыл глаза, как человек, только что пробудившийся от глубокого сна; бледный, он бросил вокруг себя мутный блуждающий взор, как бы отыскивая что-то; потом вдруг выпрямился и с угрозою вскричал:
– Флореаль-Аполлон!
– Никто не видал его в эту ночь! – заметил де Бираг! С трудом Колет поднялся с кушетки, опираясь на плечо своего друга.
– О, я теперь убежден, что презренный убийца – Флореаль.
– Кто меня зовет? – раздался мрачный голос, – и на пороге двери внезапно появился негр.
Молодые люди, невольно вздрогнув, отпрянули назад, как бы при виде ужасного зрелища.
VII. Уличенный злодей
Прошло несколько минут тяжелого молчания. Бессознательно, не спуская взгляда с негра, де Бираг подошел к столу, где лежало его оружие. Флореаль-Аполлон не тронулся с места; скрестив на груди руки, с высоко поднятой головою, с глазами, метавшими молнии, скривив губы в презрительную усмешку, он стоял неподвижно на пороге комнаты. Он же первый нарушил молчание.
– Вы обвиняете меня в моем отсутствии, – проговорил он угрожающим тоном, – я готов отвечать вам! Но сначала скажите, в чем заключается мое преступление?
– И вы еще смеете спрашивать об этом! – с негодованием вскричал молодой человек.
– Господин де Бираг, – холодно отвечал негр, обращаясь к молодому человеку и бросая на него суровый взгляд, – вас дело не касается, я не признаю за вами права возвышать голос, чтобы обвинять или даже спрашивать о чем-либо меня. Предоставьте это, – язвительно прибавил он, – моему молочному брату, с которым я рос и который любит меня и с радостью разделяет со мной свое имение. Пусть он, забыв на время о всех узах, скрепляющих нас друг с другом, публично обвиняет меня в убийстве, грабеже, воровстве и, не знаю еще, в каких других преступлениях! Говорите же Жозеф, я готов отвечать вам!
Колет, сделав над собою усилие, чтобы преодолеть охватившее его волнение, дрожащим голосом, тоном легкого упрека начал:
– Если я несправедливо обвинял вас, то простите, Флореаль, но посудите сами. Когда произошли печальные события этой ночи, все мои друзья и слуги собрались вокруг меня; вас одного не было здесь, а между тем вы знаете, как я доверял вам?! Ваше место было около меня, чтобы защищать меня или, по крайней мере, помочь мне настичь бандитов, наполнивших этот мирный дом слезами и кровью.
– Правда, я не пришел, и мое отсутствие было истолковано в другую сторону! Так вот в чем обвиняют меня!
