– Медь у них ценится? – спрашивает консул Рид.
– Японцы огородили медную мастерскую и приставили вооруженную охрану. Медь у них очень ценится. Это их валюта.
На фоне лесов множество красных матросских рубашек и разноцветных японских халатов.
– А где гнете доски?
– Вот сухопарня... пойдемте. Я покажу.
– Черт возьми... Ну что же, господа, – сказал Вард сопровождавшим его американцам, – вы видели? Заложены шхуны, примерно с нашу «Кароляйн». Что вы хотите! Три крытых эллинга, кузницы, целый завод. Если они так дальше пойдут, нам никогда их не догнать.
Все захохотали дружно – и американцы, и русские, и японцы.
– Смотрите, какие у них матросы. Очень хорошего сложения. Без исключения.
– А где вы набираете людей?
– Из рекрутов выбираются по жребию.
Вард подумал: одна шхуна скоро будет готова. Одну строят для себя. А еще две? Я понимаю, они строят для продажи японцам. Вот это коммерсанты! Это, видимо, концессия на паях с японцами. В таком случае Перри обманут и мы одурачены. Сами японцы очень довольны и стараются. И порт открыт без всяких трактатов. Дизэмбаркация дозволена. Никаких помех! Японец в военном мундире.
– Японцы заметно движутся вперед!
– Yes, in full swing![48] – ответил Шиллинг.
За ним идут двое юнкеров.
– Скоро праздник пасхи, – говорит Корнилов. – У нас уже грачи прилетели.
– А здесь я видел сегодня двух фазанов! Откуда, Татноскэ, фазаны?
– Да, в эту пору на Идзу прилетают фазаны... – таинственно и тихо сказал переводчик. И добавил: – Из Кореи.
– Это не опасно для Японии? – спросил Шиллинг.
– Кто же проектировал? – заинтересовался Рид.
– Молодой лейтенант Колокольцов, – отвечал Степан Степанович.
– Познакомимся с ним! – «Он ли построил?»
– Америка приехала! – говорили японцы друг другу, со страхом и любопытством оглядывая новых гостей.
С громадного амфитеатра гор, где таились караулы, со скал, окружавших бухту Хэда, из лесов, с крыш деревянных домов люди смотрели на черную шхуну. Опять что-то новое. Хотя не все удивлялись. Многие говорили, что это для нас теперь совсем не удивительно. Гостям мы рады. Но любопытства не обнаруживаем. Никакого парада. Никто не покорен. У нас в Хэда строятся свои корабли. Хэда – единственное село в Японии, где построен черный корабль. И будет не один. Ничего особенного не произошло. Из пушек не палили. Шхуна безмолвно стояла среди бухты, на ее синей поверхности. Все видели, как Путятин с офицерами съехал на берег и сразу сам, отделившись с Кокоро-сан, отправился на шхуну. А потом капитан повез туда американцев. Когда они шли по улице, многие трогали их одежду.
На американской шхуне совсем тихо. Кажется, там пришли хорошие, негромкие люди. Шхуна как бы подремывала на зеркальной глади хэдской бухты. Американцы не спешат хватать и есть детей, соблазнять женщин, заглядывать в общие бани, все рисовать и покупать. Тихо и бодро прошли в Усигахора. Приходится сомневаться, верны ли доходившие толки.
На берегу поставлена полиция. В новой форме и в сандалиях. Зря запрещается плавать по бухте в лодках, и нельзя приближаться к американскому кораблю.
Адмирал пригласил американцев обедать и сказал, что завтра с утра будут грузить на шхуну сто тонн риса для Камчатки и что матросы привыкли к рису и охотно едят его.
...После обеда шхуну подвели к берегу, закрепили двумя канатами за деревянные кнехты на причале. У трапа и на борту стояли американские матросы, заговаривали и пересмеивались с проходившими мусмешками.
Каких только людей не видел Вард в своей жизни. Приходилось ходить с эмигрантами из Франции, с китайцами из Кантона в Калифорнию, с искателями счастья на золотые прииски. Адамс не зря хвалил моряков погибшей «Дианы» и, как шли слухи, подыскивал торговый корабль для вывозки их из Японии.
– Я ходил по верфи, смотрел и подумал: они тут по несчастью стали учителями японцев! – сказал Рид.
Русские все уехали на берег. На «Кароляйн» нет больше и женщин. Одни американцы – мужчины. Происходил мужской разговор.
– Надо их выбросить поскорей. Все, что они делают, мы можем сделать лучше.
– Жаль, что среди них у нас нет надежного союзника, – отозвался Дотери.
– Найдем! – сказал Рид.
«Да, наверное, мы их заменим», – подумал Вард, сохранявший молчание. При всей симпатии к Путятину и к его людям, он не мог не согласиться, что практицизм плитах «воров» свое возьмет.
В холостяцкой каюте Варда еще оставались цветы и вышитый коврик на переборке.
– Перри утверждал, что японцы не способны ни к чему, кроме церемоний. Судьба посылает нам возможность исправлять ошибки Перри. Как консул, я смогу наблюдать этот народ ежедневно.
