— Не нужно, — сказал матрос, заставляя его сесть.
— Как же, не нужно? Напротив, нельзя медлить…
— А я говорю, что вам придется пока посидеть, майор, — решительно перебил матрос, — мне надо прежде поговорить с вами.
— Поговорить со мной?! — с изумлением вскричал майор.
— Так точно, майор, — сказал Мигель с сарказмом в голосе, — я должен вам сказать нечто очень важное. В вашей чертовой крепости это невозможно: там у вас множество солдат и тюремщиков, которые, стоит вам нахмурить брови, схватят вашего собеседника и без церемоний бросят в какую-нибудь яму, где и оставят гнить без всякого зазрения совести. Это очень неприятно, честное слово. Здесь гораздо удобнее, я не боюсь, что вы заключите меня в тюрьму, поэтому и хочу воспользоваться представившимся случаем высказать вам то, что у меня на сердце.
Майор в душе не на шутку встревожился, еще не зная точно, чего именно должен опасаться, до того обращение этого матроса, который всегда был с ним вежлив до раболепия, казалось ему странным. Однако он не показал вида и, небрежно облокотившись о стол, сказал:
— Хорошо, поговорим, если вам так хочется, добрый Мигель. Мне торопиться некуда.
Матрос чуть подвинул стул и очутился прямо напротив де л'Урсьера. Посмотрев на него с лукавым видом и отпив ром, он вдруг сказал, стукнув пустым стаканом о стол:
— Премилая у вас страсть, майор, отправляться по ночам любоваться впотьмах развалинами монастыря, премилая страсть! При этом, как я узнал, она вам приносит большие барыши.
— Что вы хотите сказать? — вскричал майор, побледнев.
— То, что говорю! Уж не верите ли вы в случайность, майор?
— Но…
— В случайность, по которой встретили меня здесь и по которой нашли на пустынном острове брильянт в триста тысяч? Ведь и та и другая случайности совершенно невозможны.
На этот раз майор и не пытался отвечать; он понял, что попался. Мигель продолжал насмешливым тоном:
— Конечно, действовать так, как вы, очень умно, можно быстро разбогатеть, хватая обеими руками, только ремесло-то это очень ненадежно.
— Вы меня оскорбляете, негодяй! — пролепетал майор. — Берегитесь, я позову…
— Полноте, — перебил матрос с громким смехом, — я не обращаю внимания на ваши оскорбления; я занят другим в эту минуту, а если вы хотите позвать кого-то, попробуйте, вы увидите, что получится.
— Но это измена!
— Еще бы! Ведь мы все более или менее изменники! И вы изменник, и я изменник, это уж точно; поверьте мне, бесполезно разговаривать на эту тему, гораздо лучше вернуться к нашему делу.
— Говорите, — пробормотал майор мрачным голосом.
— Послушайте, я хочу доказать вам, что я с вами полностью откровенен, и показать раз и навсегда, сколь напрасны ваши надежды относительно того, что случится здесь. Эй, Нико! — закричал он громким голосом, слегка ударив стаканом по столу. — Иди сюда, мой милый!
На лестнице раздались тяжелые шаги, и тотчас лукавое лицо Нико появилось в дверях.
— Чего ты хочешь, Мигель? — спросил он, делая вид, будто не замечает присутствия майора.
— Совсем немного, — отвечал матрос, указывая на офицера, побледневшего от волнения, — одного простого вопроса, чтобы доставить удовольствие этому господину.
— Говори.
— Кто теперь командует люгером «Чайка», в каюте которого мы находимся в данную минуту?
— Ты.
— И все на люгере, включая и тебя, обязаны мне повиноваться?
— Непременно, да еще и без малейшего возражения.
— Очень хорошо; положим, Нико, я прикажу тебя схватить майора, привязать ему к ногам два ядра и бросить в море; что ты сделаешь, мой милый?
— Что я сделаю?
— Да.
— Я повинуюсь.
— Без возражений? Нико пожал плечами.
— Прикажешь? — сказал он, протянув свою широкую руку к майору, который задрожал всем телом.
— Не будем торопиться, — ответил Мигель, — возвращайся на палубу, но не уходи далеко; вероятно, ты скоро мне понадобишься.
— Хорошо, — ответил Нико и исчез.
— Теперь вы все узнали, господин майор, — сказал Мигель, небрежно повернувшись к испуганному коменданту, — и начинаете понимать, что, как я ни ничтожен по сравнению с вами, однако, по крайней мере на время, вы находитесь в моей власти.
— Признаю, — произнес майор слабым, дрожащим голосом.
— Раз так, я думаю, мы быстро поймем друг друга.
— Приступайте же к делу без дальнейших околичностей.
— Хорошо! — грубо вскричал Мигель. — Вот это мне нравится. Благоволите вручить мне брильянт, который ваш сообщник передал вам в развалинах.
— Это грабеж! Я был о вас лучшего мнения, — произнес майор презрительно.
— Называйте это как хотите, — хладнокровно возразил матрос, — слова ничего не значат, а брильянт отдайте мне.
— Нет, — холодно ответил майор, — этот брильянт составляет все мое богатство, и вы получите его только вместе с моей жизнью.
— Это меня не остановит. Я вас убью, если будет нужно, а после возьму брильянт!
Он зарядил пистолет. Наступило молчание.
— Итак, вы непременно хотите отнять у меня этот брильянт?
— И брильянт, и еще кое-что другое.
— Я вас не понимаю.
Матрос встал, приставил пистолет к груди майора и, нахмурив брови, сказал:
— Вы меня поймете.
Майор почувствовал, что погиб — этот человек убьет его.
— Остановитесь, — сказал он.
— Вы согласны?
— Да, — сказал майор прерывающимся от бешенства голосом и, вынув футляр из кармана, прошептал: — Возьми и будь проклят!
Мигель заткнул пистолет за пояс, раскрыл футляр и внимательно рассмотрел брильянт.
— Тот самый! — сказал он, закрыл футляр и спрятал его в карман.
Несчастный комендант следил за всеми его движениями тусклым взором. Мигель сел на прежнее место, налил себе стакан рому, опорожнил его одним глотком и, откинувшись назад, принялся набивать свою трубку.
— Теперь поговорим, — заметил он.
— Как, поговорим? — спросил майор. — Разве мы еще не поговорили?
— Конечно, нет! Гм! Как вы торопитесь. Мы еще ничего не сказали друг другу.
— Чего же еще вы хотите от меня?
— Это упрек, но я приписываю его вашей досаде и не сержусь на вас. Неприятно, когда человека, бывшего всю жизнь бедным, вдруг лишили состояния, которого он наконец добился, причем лишили в одно мгновение. Выслушайте же меня, майор, — продолжал Мигель, приняв добродушный вид и положив локти на стол, — состояние, которого вы лишились, легко будет вернуть назад, это зависит только от вас.
Майор вытаращил глаза, не зная, должен ли он верить словам матроса, но так как он ничем не рисковал, позволив Мигелю объясниться, то приготовился слушать с самым сосредоточенным вниманием. Его собеседник между тем продолжал:
— Неважно, как я узнал, но знаю наверняка, — неопровержимым доказательством чему служит
