– Какой вывод напрашивается? – спросила Пенелопа.
– Они могут определять место будущего кризиса. Но как? И вообще – такое возможно?
– Значит, возможно. Они знают, где разгорится полтергейст. Полицейский глайдер только еще получает приказ на вылет к месту происшествия, а эти задницы уже там и берут за задницу тех ублюдков, – выдала Пенелопа. – Что нам это дает?
– Нужно успеть к месту очередного бедствия раньше их. Нам нужны они. Живые. Только как узнать заранее о том, где произойдет очередной полтергейст?
– Пока еще не знаю, – честно призналась Пенелопа. – Но у меня имеются кое-какие соображения и на этот счет…
_ Попробуем испытать действие приорской «раковины» на самом молодом нашем пациенте, – сказал Сомов, сидевший в кресле. – Курсант Военно- космической академии восемнадцатилетний Павел Серебряков.
– Я должен принять участие! – потребовал разведчик.
– Тогда влезай в СВЗ.
– А ты? – спросил Филатов.
– Как ты представляешь работу с «раковиной» в скафандре высокой защиты?
Филатов пожал плечами. Послушно подошел к стене командного пункта. И влез в раскрывшийся лепестком СВЗ «Муромец», похожий на закованного в латы гоблина из старых английских сказок.
– Пошли, – кивнул Сомов.
Капсула местного сообщения отделилась от основного модуля госпиталя и направилась к висящей отдельно в космосе и не соединенной ни с чем зеленой «елочной игрушке» – блоку одиннадцать.
– Стыковка завершена, – сообщил комп. Друзья прошли по коридору к боксу. Остановились перед ним. Сомов нервно провел рукой по лицу и приказал:
– Комп, открыть!
– Особо опасный блок. Подтверждение, – привычно потребовал комп.
– Подтверждаю.
Они прошли куб со стороной в восемь метров. Пластиковая мебель из пенорезины, о которую невозможно ушибиться, составляла всю обстановку. Сложнейшая аппаратура не была видна, но при необходимости могла словно по волшебству возникнуть из пола, стен и потолка. Тяжесть здесь была семьдесят процентов земной – наиболее благоприятная для излечения любой болезни.
– Комп, общее состояние больного? – осведомился госпитальер доставая из кармана «раковину» приоров.
Пока компьютер долдонил малопонятные для Филатова слова, типа: «Усредненное состояние гомеостаза образует показатель пять единиц по шкале Голева…», разведчик неотрывно смотрел на «раковину», в которой таились огромная энергия, непредсказуемые возможности. «Раковина» слушалась только Сомова, да и то редко. Есть ли шанс, что госпитальеру удастся найти с ней контакт сейчас?
Госпитальер подошел к больному – молодому человеку – высокому, симпатичному. Выглядел тот неплохо – на щеках играл румянец, но глаза его смотрели куда-то в пустоту. На внешние раздражители он не реагировал.
Сомов опустился на выросший из пола пенорезиновый куб, прикрыл глаза и положил ладонь на «раковину». Сперва ему показалась, что надежда на контакт тщетна. «Раковина» не откликалась на мысленный призыв. Она была мертва. Мертва обманчиво.
А потом неожиданно госпитальер почувствовал поднимающееся тепло. Оно приходило из каких-то иных миров, не имело ничего общего с привычным теплом. Оно могло жечь огнем, но при этом температура окружающей среды не поднималась ни на градус.
Сомов улыбнулся. Ему стало хорошо и приятно. В его руках была мягкая и добрая сила, которой он владел и которую хотел направить во благо.
А потом он вошел в контакт с больным. Почувствовался запах озона. Неожиданно госпитальер стал ясно различать ауру курсанта.
Дело не в том, что госпитальер стал видеть ауру – он j: видел ее и без помощи «раковины». Но сейчас энергетиг ческая оболочка была перед ним четче, чем физическое тело. И кроме того, Сомов ясно видел, что кокон разделяется на несколько пластов. Последнее тело представляло из себя микроскопическую точку. Если долго смотреть на нее, то она била по глазам, вызывала резь. Возможно, это была квинтэссенция духа. А может быть, очередное тело, но более глубоко Сомов просто не мог проникнуть взглядом.
Все эти тела находились в болезненном диссонансе. Тепло «раковины» становилось мягче и приятнее. И вдруг Сомов понял, что способен влиять на эти тела. И он начал строить из них матрешку. Получалось это с трудом. Дисбаланс был очень силен. И силы, вызвавшие его, были огромны и коварны.
Сколько времени боролся Сомов – он не знал. Но начало что-то получаться. Тела приходили в какое-то соответствие друг с другом. Но госпитальер понимал, что не удержит их долго. Возможности «раковины» безграничны. Но ограничены возможности человека, вошедшего с ней в контакт. Может позже, когда он проникнет глубже в болезнь, проникнется ее духом, он сможет вылечить этих людей, так нуждавшихся в помощи. Но сегодня он был не способен на это. Сегодня он мог только немного выдернуть сознание курсанта Военно-Космической академии Серебрякова на поверхность нашего мира.
Неожиданно курсант открыл глаза. В них была боль. И госпитальер понял, что почти достиг цели.
– Как тебя зовут? – спросил Сомов.
– Я не знаю.
– Павел…
