— Да, я не считаю его храбрым.
— Вы можете назвать его презренным трусом, ваше сиятельство, и все-таки не смягчите истину.
— А что девушки?
— О! Те ничего не боялись, просто молодцы! Представьте себе, они собирались отправиться к вам на помощь, как только заслышали перестрелку. Какого труда стоило мне удержать их! И то, если бы вы не вернулись, право, мне пришлось бы уступить их настоятельному требованию ехать вперед.
— Добрые души! — прошептал молодой человеке чувством.
— Да, добрые, капитан, и преданные вам души, уверяю вас. Лоран вздохнул, поник головой и задумался.
— Спасет ли ангел демона? — пробормотал он про себя. — Увы, это в руках Божьих! Я только орудие роковой судьбы…
В эту минуту появился мажордом и доложил, что ужин подан.
Лоран тотчас направился в столовую.
Все были в сборе, и капеллан ждал только его, чтобы прочесть молитву.
ГЛАВА VII. Прекрасный Лоран готов верить в колдовство
Дамы, утомленные путешествием, едва притронулись к ужину и, встав из-за стола, сейчас же ушли к себе.
После ухода доньи Флоры и ее подруги капитана, конечно, также ничего не удерживало. Несмотря на убеждение асиендадо провести с ним еще несколько минут, он сослался на страшную усталость. Глаза его, вполне естественно, так и смыкались, он с величайшим трудом подавлял зевоту; разумеется, хозяин не мог удерживать его долее.
Предоставившейся ему свободой молодой человек воспользовался с восторгом и немедленно вышел из столовой в сопровождении своего пажа и камердинера.
— Ах, любезный отец Санчес! — вскричал асиендадо, когда за Лораном затворилась дверь. — Какой замечательный человек этот граф де Кастель-Морено!
— Вы находите, сеньор дон Хесус? — равнодушно спросил монах.
— Разве вы не разделяете моего мнения?
— Я очень мало знаю графа, сеньор, ведь мы не перекинулись с ним и парой слов.
— Действительно, он так недолго пробыл здесь в свой первый приезд.
— Разве на этот раз он пробудет дольше?
— Не смею надеяться, отец Санчес, хотя и сильно желаю этого. У него неотложные дела в Чагресе.
— А!
— Но по возвращении, надеюсь, он опять остановится здесь.
— По-видимому, вы очень интересуетесь этим молодым человеком, — сказал монах, подняв голову и пристально поглядев на асиендадо.
— Действительно, очень: я потерял счет услугам, которые он оказал мне. Не далее как сегодня, часа два назад, не будь его, мы все были бы безжалостно умерщвлены разбойниками, засевшими в засаде и поджидавшими нашего проезда.
— В самом деле?
— Несмотря на мои просьбы, даже, можно сказать, требования, он один бросился на разбойников и перебил их всех. Что за человек! Какая храбрость! Вы также восхищались бы, отец Санчес, если бы, как я, видели его в пылу сражения.
— Боже мой! Разве дело было такое жаркое?
— Вы даже не можете себе представить: нас окружили более сорока человек разбойников- флибустьеров, бежавших из Панамы, где они содержались в ожидании приговора.
— Я полагал, что этих разбойников, как вы их называете, было не более десятка…
— Действительно, это так, — сказал асиендадо, прикусив губу, — но они собрали вокруг себя индейцев и беглых негров, которых немало в этих местах.
— Увы! Хозяева к ним безжалостны; у бедняг нет иного выхода кроме бегства.
— Вы жалеете этих злодеев, отец Санчес?!
— Я жалею всех страждущих, сеньор… Итак, они были вынуждены отступить?
— После упорного сопротивления.
— Слава Богу, что вы спаслись от такой опасности, теперь вы в неоплатном долгу у графа.
— Который, боюсь, никогда не буду в состоянии возвратить, отец мой: граф не такой человек, как все.
— Положим, однако, поблагодарить его вам бы следовало, — возразил монах слегка насмешливым тоном.
— О! Что до этого, то я, конечно, не премину.
— И хорошо сделаете, сеньор. Кстати, не ранен ли граф?
— Нет, а к чему этот вопрос, отец Санчес?
— Просто к тому, что он показался мне очень бледным, даже слабым; он явно нуждался в отдыхе.
— Я и сам не могу понять этого. В том, что он не ранен, можете быть уверены, но меня крайне удивляет, что молодой человек, рослый и превосходно сложенный, который еще сегодня доказал невообразимую энергию и громадную силу, тотчас после сражения стал вдруг жаловаться на усталость, на жар, Бог знает на что еще, и вдруг сделался слаб, как женщина. Вы сами видели его минуту назад. Что можно думать о таком странном поведении?
Отец Санчес пристально поглядел на асиендадо, как будто хотел проникнуть в глубину его души, потом встал и, поклонившись, сказал со значением:
— Это доказывает, что не следует полагаться на внешний вид, почти всегда обманчивый. Доброй ночи, сеньор дон Хесус, да бодрствует над вашим изголовьем ангел-хранитель и навевает вам сладкие сны!
С этими словами он медленно вышел из залы.
— Что хотел сказать этот старый монах? — пробормотал про себя асиендадо, оставшись один. — Вечно он говорит такими загадками, что ничего не поймешь! Ах, если бы я мог избавиться раз и навсегда от его присутствия!.. Но терпение… — прибавил он, нахмурив брови, — быть может…
Он помолчал, потом опять заговорил вполголоса:
— К чему ломать голову над тем, что взбредет в глупую башку полусумасшедшего монаха, и доискиваться разрешения загадок!.. Раз все гости бросили меня, то и я пойду спать, это будет лучше, чем тревожиться относительно всяких химер и сумасбродств без малейшего на то основания… Ха-ха-ха! — презрительно засмеялся он. — Меня не так легко напугать, как полагают! Еще увидим!
Он прошелся по комнате взад и вперед и наконец решился уйти в свою спальню.
Спустя десять минут дон Хесус уже спал в своей постели сном праведника. Асиенда была погружена во мрак и безмолвие, все обитатели ее, по-видимому, наслаждались отдыхом. Однако, если бы нескромный глаз мог проникнуть сквозь стены плотно запертых комнат, он увидел бы совершенно неожиданную картину.
Оставим пока дона Хесуса — единственного, быть может, из всех обитателей асиенды, кто действительно спал, — и войдем в комнату, занимаемую тремя Береговыми братьями. Флибустьеры и не думали спать. Сидя вокруг стола, они пили водку и о чем-то с жаром спорили вполголоса. С мужественного лица Лорана исчезли всякие следы усталости.
Эти трое ломали себе голову, пытаясь доискаться до некоего удачного решения, но оно никак им не давалось и они негодовали на свою неудачу.
Лоран уехал из Панамы вовсе не для того, чтобы попасть в Чагрес, где ему нечего было делать, а чтобы пробраться к устью Сан-Хуана и там переговорить с Монбаром или, по крайней мере, с Медвежонком Железная Голова, заместителем командующего экспедицией, о действенных мерах по захвату Чагреса, овладению фортом Сан-Лоренсо-де-Чагрес, который защищал город, и о наступлении оттуда на Панаму по суше через перешеек.
К несчастью, прежде всего Лорану и его товарищам следовало добраться до реки Сан-Хуан, точное положение которой никто не знал. Правда, река не могла быть очень далеко от того места, где они находились, однако чрезвычайно важный вопрос состоял в том, чтобы не ошибиться и не спутать одну реку с другой, что повлекло бы за собой громадную потерю времени и, пожалуй, провал всей экспедиции.
