сверху, ни за что не выпустит добычу.
— Майор Аргунов из отпуска прибыл, — щелкнул я каблуками на пороге кабинета начальника УВД.
— Присаживайся. Рассказывай, как съездил, что видел...
— Съездил хорошо. Видел много чего.
— Сжато и по делу. Так и должен излагать мысли начальник розыска, — засмеялся Пиль. — Как там Москва? Не провалилась еще?
— Скоро провалится, если так дальше пойдет. Душа моя от такого зрелища страданиями уязвлена стала.
— Ну да?
— Везде грязь, всюду всяка мразь. Бомжи, «черные», цыгане, проститутки, пьянь болотная — и это буквально на каждом шагу, Рожи сытые на «мерсах», тринадцатилетние шлюхи. Содом и Гоморра.
— Ясно. Свежий, незамутненный взор провинциала сразу высветил язвы большого города. Как отдохнул?
— Ничего, — пожал я плечами. Отдыхал я в министерском санатории на озере Долгом под Москвой. — Сервис не особо назойлив, порой даже по-чекистски вообще незаметен. Но ребята свои в доску собрались. Вот только в отпуске оторваться все любят, попарить в пространстве. Особенно пожарники горазды за воротник залить.
— Знакомая картина. В люксе жил?
— Ага, как же!.. В двухместном номере.
— Правильно. Люкс по чину не положен. Небось в номере деваха в соседках была знойная?
— К сожалению, слова ваши весьма далеки от истины.
— Да неужто?
— Что у нас здесь творится?
— Здесь, как всегда, творится кавардак. Помнишь, говаривал гордый римлянин Цицерон: «Нравами древними держится Рим и доблестью граждан». Нравы
Древние позабыты, вся доблесть уходит на рэкет, грабежи и пьяные потасовки... Как ты уехал, тут вообще черт-те что началось. Резкий рост тяжких, особенно насильственных. И все это как снежный ком растет. Солнечная активность, что ли, на бандюков влияет?
— Не знаю, Владимир Евгеньевич.
— И я не знаю. Знаю лишь, что у нас впереди, если так дальше пойдет, будут неприятности. Опять комиссию из МВД направляют, будут на орехи раздавать за рост преступности.
— Ничего, эта проверка не первая и не последняя.
— Я уже уставать начал. Сколько лет одно и то же — кража, убийство, выезд на место происшествия, засада. Из года в год.
— Ну, сейчас легче — кабинет, совещание, селектор, заседание в городской администрации.
— Ха, шутник... Ты-то как? Говорят, вчера в автобусе пришлось покувыркаться?
— Было дело.
— Не сильно зашибся?
— Да вроде нет. Пригоден к эксплуатации.
— Хорошо. — Пиль порылся в бумагах и протянул мне новый номер газеты «Щит и меч». — На десятой странице, посмотри, статья небезызвестного В. Пиля под названием «Городовые — это звучало гордо». Затронуты вопросы работы царской полиции в нашем городе.
Статья занимала целую полосу и была проиллюстрирована старинными фотографиями.
— Это пока негромкая слава, но уже известность, — улыбнулся я.
— Третья статья моя за полгода. Уважают, а?
— Уважают.
— Я тут в наших архивах копался. Интересную штуку нашел. — Пиль пододвинул ко мне красную папку с надписью: «Участнику областной партконференции». — Дневник восемнадцатого века. К сожалению, без конца, иначе цены бы ему не было.
— А как дневник оказался в архивах управления?
— Не знаю. Да мало ли что там можно откопать, там документы еще времен царской охранки остались.
— Дадите почитать?
— Бери...
Целый день я прилагал титанические усилия, чтобы войти в рабочий ритм, задвинуть подальше воспоминания об отпуске, походах за грибами, пустом времяпрепровождении, ну а также менее приятные воспоминания о кувыркающемся автобусе, раненых, потерявших сознание людях.
Посмотрев сводки происшествий, оперативные материалы, я убедился, что Пиль не преувеличивал, когда жаловался на рост преступности. Каждый день то убийство, то тяжкие телесные, повлекшие смерть, то изнасилование, то массовые драки. Все больше и больше. Этот чертов город никогда не отличался спокойствием, но сейчас начинало зашкаливать.
Я погрузился в привычную суету. Подписывал рапорты, заявки на проведение разведывательно- поисковых мероприятий, вызывал сотрудников с делами оперативного учета, распекал за недостаточное рвение, знакомился с тем, как идет работа по нераскрытым преступлениям. Ближе к вечеру до хрипоты полаялся с районным прокурором, решившим выпустить из-под стражи шайку квартирных воров, на которой, по оперативным данным, висят два трупа. К девятнадцати часам я выдохся и решил уйти с работы не как обычно, в девять, а на два часа раньше. На вечер у меня имелись кое-какие планы. Я хотел навестить в больнице мою спутницу по несчастному автобусу — Алю. Зачем? Ну, не то чтобы я хотел затеять интрижку и соблазнить невинное дитя. Просто мне захотелось еще раз ее увидеть. Почему? Видимо, потому, что мне пришелся по душе наивный взор ее лучистых глаз и то, как она хлопает ресницами при разговоре... Эх, Виктор, старый перечник, ты минимум на десять лет старше ее... Впрочем, о чем это я? Ведь речь идет всего лишь о том, чтобы навестить лежащего на больничной койке человека, принести связку бананов... Если утром меня еще мучили сомнения, то к вечеру я вполне созрел для такого поступка.
Аля лежала в городской больнице «Скорой помощи». Точнее не лежала, а вполне свободно передвигалась, несмотря на перебинтованную руку и пластырь на щеке. Моему появлению она не удивилась. Возможно, даже обрадовалась. Мне, во всяком случае, хотелось, чтобы она обрадовалась, это польстило бы моему мужскому самолюбию. Неуклюже пробормотав что-то насчет подарка из Африки, я протянул ей бананы. Неловкость вскоре прошла. Мы сидели в креслах в полутемном холле рядом с неработающим телевизором.
— Виктор, вы теперь за меня отвечаете. Вы мой должник, — неожиданно сказала она.
— Почему? — удивился я,
— Вы меня спасли. Несмотря на то что у меня не было серьезных повреждений и через денек-другой я выйду отсюда, тогда, на шоссе, я истекла бы кровью, если бы не ваша помощь. Врач так и сказал. Душа моя металась бы сейчас в астрале, ища пристанища. Интересно, правда? хмыкнула Аля.
— Не нахожу ничего интересного. Мне пришлось бы разоряться на цветы к похоронам.
— Вы теперь мой спаситель, и, по идее, должны нести всю полноту ответственности за спасенную. Так что вы мой должник.
— Да? — Я озадаченно посмотрел на нее. Ход ее рассуждений не показался мне убедительным.
— Вас это сильно тяготит?
— Да не сказал бы.
С Алей было легко — Обычно в разговоре то и дело возникают моменты, когда беседа выдыхается, чувствуется, что и ты, и собеседник зашли в тупик, становится скучно, повисает напряжение, и тогда приходится предпринимать усилия, толкать этот разговор вперед, разгонять его, будто заглохшую машину. С Алей таких моментов не было, равно как и я не замечал искусственности, не испытывал напряжения. Мы проговорили с полчаса. Я намеренно избегал тем, связанных с автокатастрофой, но Аля сама снова вспомнила о ней.
— Мне не дает покоя вопрос: что же с нами произошло на Северном шоссе?
— Я еще не видел заключения специалистов. Автотранспортные экспертизы не проводятся за день.
