— Юрист? Адвокат, да? Ну скажите, адвокат?
— О нет, милое дитя. Хотя что-то похожее...
— Все, вспомнила... Где-то я вас видела...
— А я когда-то это уже слышал.
— Видела я вас два месяца назад по телевизору. Вы Виктор... Виктор Аргунов.
— Точно, — кисло улыбнувшись, согласился я, внутренне напрягаясь. Я не любил, когда меня узнают люди, которых я вижу в первый раз. От этого попахивает подвохом... Брось, успокоил я себя, не безумствуй. Это совершенно не тот случай.
— Как интересно, — хлопнула в ладоши Аля. — Мой сосед — сам Виктор Аргунов!
— Тише, Аля, умоляю вас. Кроме того, моя фамилия не из самых известных в России, и вряд ли есть причины особо гордиться подобным знакомством.
— А мне интересно. Не каждый день... Виктор, что с вами, на вас лица нет?
— Уф, подождите... — с трудом выдавил я, вжимаясь в спинку кресла.
На миг мне стало очень плохо, будто вся Вселенная схлопнулась вокруг меня и дала по ушам... Господи, этого уже не было восемь лет, я думал, что навсегда избавился от этих приступов. Уже забыл о них. Мне не хотелось снова испытывать подобные мучения. Особенно сильно мучили меня приступы в детстве, в возрасте от семи до десяти лет. Ощущение было такое, будто мою душу пропускали между шестернями гигантского механизма, стремящегося раздавить меня, стереть в порошок. В такие страшные мгновения на меня наваливалась тяжесть, какие-то смутные картины пытались пробиться сквозь барьер, и это меня пугало больше всего. Они означали возвращение куда-то, куда я давно забыл дорогу и где не было ничего, кроме ужаса и боли. Я не хотел туда вновь. В те времена родители несколько раз обращались к врачам, таскали меня к известным профессорам, на обследования. Заключение было одним и тем же — практически здоров. И физически, и психически... Черт, все возвращалось!
— Виктор, ну что с вами? — Аля озабоченно похлопала меня по плечу.
— Все в норме, — выдохнул я. — Со мной все отлично... Ух ты, посмотрите в окно!
Никогда я не видел ничего подобного. Покрасневшее солнце уже коснулось горизонта и готово было оставить землю, передав свои права ущербной серебряной луне. Лучи уже не резали глаза. Солнце кидало слабеющие блики на гладь озера и на синие полоски лесов, окаймляющих обширные поля. И все было бы ничего, все подходило для того, чтобы наслаждаться красотами закатного пейзажа и предаваться возвышенным мыслям и чувствам. Вот только солнечный диск подернулся темной каймой, будто какой-то эллинский титан пытался заковать его в железный обруч. А потом солнце пошло черными полосами, как экран барахлящего телевизора. Пассажиры удивленно загалдели.
— Отпад, — восторженно затараторила Аля, притиснувшись ко мне вплотную, чтобы быть поближе к окну. — Здорово! У меня друзья есть из городского уфологического клуба. Сережка Воинов и компания. Они говорят, у нас в окрестностях всегда много чего происходило. Вспомнить хотя бы Глуховский «колпак». Не слышали об этом, Виктор? Как так, все слышали, а вы не слышали? Даже центральные газеты писали. Над деревней Глухово, недалеко отсюда, три года назад на целый час будто колпак опустили. Среди бела дня. Ни солнца, ни неба не было видно.
— Бред, — с трудом произнес я, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
— Это тоже бред? — Она кивнула на окно. — А взять дорогу через «Зазеркалье». Муж и жена возвращались поздно вечером домой на машине и вдруг въехали в какой-то городок со странными, похожими на немецкие или итальянские, зданиями, с непонятными людьми, молчаливыми, — в темных одеждах. И все там было как-то не так. Фальшиво. Не говоря уж о том, что никакого города там вообще быть не должно. Супруги были рады унести оттуда ноги. Утром они поехали туда снова. Естественно, никакого города там и в помине не было. Мираж. Иллюзии. Не верите?
— Нет, — прошептал я.
Солнце на миг раскололось на несколько частей и вспыхнуло фиолетовым светом, что никак не отразилось на цветовой гамме пейзажа.
— Зря не верите. У нас тут аномальная зона. Чертовщина творится — это уже тыщу лет всем известно. Ученые из Москвы приезжали, их Сережка от своего клуба приглашал. Мерили что-то приборами, проводили биолокационные исследования.
Голос Али становился глуше и глуше, терялся где-то вдали, его будто уносило в иные миры. Точнее, уносило меня, я терял контакт с действительностью. Мне становилось совсем худо. Из последних сил я выдавил:
— Аля, осторожно!
— Что?
— Вожмись в кресло!
Она, удивленно расширив глаза, откинулась на спинке кресла и впилась пальцами в подлокотники. В этот миг и она поняла: сейчас что-то случится.
Время, будто увязнув в клейкой массе, замедлило свой ход. Я слышал, как шофер заорал: «Вот черт!»
Медленно-медленно автобус начал забирать вправо, будто у него лопнули шины. Шофер матерился на чем свет стоит, не в силах выровнять тяжелую машину с двадцатью пятью пассажирами. Еще медленнее «икарус» стал клониться в бок, его правые колеса оторвались от земли. Небо и земля неторопливо поплыли за окнами, меняясь местами. Вязкую материю, в которую превратился окружающий эфир, вспарывал резкий, пронзительный звук. Когда он оборвался, я понял, что это был женский крик...
Время не сразу опять вошло в свою колею. Не знаю, сколько я провалялся без движения в лежащем на боку «икарусе», ощущая боком какие-то углы. Как я потом понял: это были подлокотники и детали кресел. Видимо, прошли секунды. Или минуты... Нет, скорее, секунды.
Каким-то чудом я остался практически невредимым, если не считать ушибленного плеча да расцарапанной левой руки, из которой сочилась кровь. Потом я вытаскивал из автобуса людей, потерявших сознание, истерзанных стеклами с неестественно вывернутыми конечностями. Некоторые пострадали незначительно, но находились в состоянии шока, и пользы от них не было никакой. Другие мне помогали. Я накладывал жгуты, делал искусственное дыхание. При этом какая-то часть моего существа взирала на все со стороны, холодно фиксируя детали. Эмоции мои были приглушены, и это было к лучшему.
Моя спутница Аля пострадала не очень сильно. У нее было несколько глубоких порезов и обильное кровотечение, но мне удалось его остановить. Она держалась молодцом и даже попыталась помогать мне, но от ее услуг пришлось отказаться, поскольку все-таки состояние ее было далеко от идеального...
Стемнело. Суетились какие-то люди. Синий вечер озаряли мигалки «скорой» и автомобилей ГИБДД. Я окончательно пришел в себя после катастрофы. Снова в боевой форме, готов к труду и обороне.
— Слава те Господи, трупов нет. — Долговязый старший лейтенант снял фуражку и провел рукавом по вспотевшему лбу. — Повезло. Летели вы в канаву круто. Вон почти все стекла у «икаруса» повылетали и колесо отвалилось.
— Вы здорово помогли нам, — сказал подошедший врач в белом халате, протягивая мне руку. — Без вас два человека точно истекли бы кровью. Спасибо.
— Не за что.
— Я вас подброшу до города, — сказал старший лейтенант и вытащил блокнот. — Извините, можно вашу фамилию и адрес, вы понадобитесь в качестве свидетеля.
— Вы меня найдете без труда. — Я вытащил удостоверение.
— Начальник уголовного розыска майор Аргунов...
Владимир Пиль внешне весьма подходил для своей должности. Именно так в сознании людей и должен выглядеть начальник городского управления внутренних дел в звании полковника милиции. Он очень напоминал полицейского бульдога из мультфильма «Полицейская академия». Что, впрочем, не мешало ему быть достаточно интеллигентным, образованным человеком, болезненно любящим русскую историю, изучившим всего Костомарова, Ключевского. Пиль перекопал городские архивы и порой развлекался написанием исторических очерков, которые печатали не только местные, но и московские газеты. Он собирал старые книги, и это влечение у нас с ним было обоюдным. Правда, если надо, Пиль мог быть и тем, кем выглядел, — цепким полицейским бульдогом, который, несмотря на пинки, угрозы, телефонные звонки
