— Откуда я знаю? Звонють и звонють всякие...
— Всего доброго.
— Звонють и звонють — покоя от них нетути.
Мне очень хотелось увидеть или на крайний случай услышать Алю. А тут; «нетути», «звонють тут всякие»? Интересно, кто эти «всякие»? Я ощутил легкий укол ревности, но тут же одернул себя. Неужели ты имеешь право на претензии к человеку, которого знаешь всего несколько дней? Да и вообще, ревность — один из худших атавизмов. Современный человек не имеет на нее права... Легко сказать...
Я улегся на свой любимый диван, привычно положив ноги на спинку, и включил телевизор. Показывали репортаж из Чечни, сообщали о курсе доллара, затем какой-то тип рассказал, как в Ростовской области «поймали банду, совершавшую разбойные нападения с целью грабежа», тем самым он смешал три взаимоисключающих состава преступления. Для юриста это звучало примерно как «черная зелень белого цвета»... Ну вот, добрались и до наших краев.
— Это пятое по счету убийство представителя культа за текущий год, — вещал журналист. — Большинство из них так и остались нераскрытыми. Милиция и прокуратура заявили, что у них есть претендент на роль убийцы в последнем случае. Между тем должностные лица УВД отказались дать какие- либо комментарии. Начальник же уголовного розыска майор Аргунов с грубостью, которая, к сожалению, становится нормой у некоторых работников наших правоохранительных органов, вообще отказался говорить с нашим корреспондентом. Похоже, дела у следствия не настолько радужны, как оно хочет представить. Отмалчивание, грубость, шапкозакидательство взамен кропотливой работы — это не лучший стиль. Так увидим ли мы убийцу монаха Иоанна, или вновь общественность будут вводить в заблуждение бездоказательными версиями?
— Увидишь ты своего убийцу, сукин кот, — сказал я, подумав, не подать ли на этого трепача в суд за «грубияна» и за бездоказательные нападки... Конечно, ни в какой суд я не подам, потому что «грубиян» — это не подсудное ругательство. Да и назови он меня хоть «сволочью» или «поганой ментовской рожей» — никакой суд это не волнует, потому что у нас свобода слова, свобода ругательств, свобода поливать грязью начальника уголовного розыска Аргунова, у которого нет времени на пустопорожние беседы с пустобрехами и пустозвонами... Эка загнул, подумал я, самому приятно.
Я нажал кнопку дистанционного пульта (хорошее изобретение, можно часами не вставать с дивана), переключил на другую программу. Там крутили фильм ужасов, свирепый вампир усердно грыз горло полуголой блондинке. По третьей программе смазливый атлет-американец, одетый в пятнистый комбез, с неизменным голливудским «ты, задница» разрядил кольт в какого-то неприятного субъекта в непонятной военной форме с красными звездами на погонах, тянувшегося к автомату «Калашникова». По кабельному каналу показывали кувыркающиеся полицейские машины, преследовавшие фургон с бритоголовыми гангстерами. Последняя программа порадовала меня видом унылого, с жиденькими волосами и выпученными глазами человека, подвывающе декламирующего: «Мы дети страшных лет России... Наши деды прошли через горнило двух страшных войн, через ужасы сталинских лагерей. И кому, как не нам...»
Тут я без всякой жалости выключил телевизор, так и не узнав, что «как не им...»
Аля появилась в полдесятого. На ней был новый фиолетовый костюм с подбитыми ватой плечиками и (ничего себе!) роскошная, в стиле двадцатых годов, шляпка.
— Ты выглядишь восхитительно. Обожаю женщин в таких картузах. — Я поцеловал Алю в щеку.
— В картузах!.. Поручик, вы набрались светских манер в конюшнях!
— Я солдат, мадам, — развел я руками. — Проходи в комнату, не стесняйся.
— Замерзла. Погода портится. Это разве лето?
— Два дня назад было лето.
— Хочу кофе с чесноком.
— Ночью спать не будешь.
— И не надо.
Я отправился на кухню готовить кофе, оставив Алю осматривать мою библиотеку. Вскоре божественный напиток был готов к употреблению.
— Ну-с, как живете, как здоровье? — осведомился я, разливая в тонкие фарфоровые чашки кофе.
— Здоровье нормальное, — ответила Аля, захлопывая толстый фолиант «Война 1812 года». — Вышла сегодня на работу.
Я уже знал, что Аля после окончания в прошлом году архитектурного института работает в фирме, занимающейся реставрацией старых зданий и приспособлением их под офисы. Заказы они получают по большей части из других городов — на нашей деревне шибко не разбогатеешь.
— Даме больничный не дали, капиталисты проклятые. И как тебе, болезной, работается?
— Прекрасно. — Аля вздохнула, потупив глаза, она в этот момент очень походила на Аленушку с картины Васнецова — такая же грустная и озабоченная.
— Не вижу в тебе особой радости жизни. Что случилось?
— Да ничего. Скажешь, что я опять взялась за свое.
— Может, и скажу. Но ты все равно рассказывай.
— Считай меня полной идиоткой, но... — Она замолчала.
— Понятно, локомотив с того света.
— Неужели ты не чувствуешь его приближения?
— Как же! Еще как чувствую. Гром стоит, земля трясется.
— Будет тебе и гром... Ты должен чувствовать, Виктор. В тебе есть что-то... Ты должен это чувствовать.
— Ну да, твоя бабушка была деревенской ведьмой, а мой прадедушка, может быть, подрабатывал якутским шаманом.
— Ты не похож на якута.
— Значит, индейским шаманом.
— Человек живет обычной, размеренной жизнью, несется по раз и навсегда выверенной колее и не мыслит себе ничего иного. И вдруг с ним начинают происходить события, на первый взгляд совершенно случайные. Он случайно знакомится с людьми, случайно получает какую-то информацию, случайно оказывается в неких ситуациях. И однажды он понимает, что все эти случайности взаимосвязаны, они толкают его куда-то, выводят на новые просторы, в новую колею.
— Ну да, бывает, — нехотя согласился я.
— Человек случайно попадает в катастрофу, случайно получает рукопись, случайно встречается с людьми, которые случайно хором поют ему о присутствии рядом таинственного, невероятного НЕЧТО, — гнула свое Аля.
— А он, этот самый человек, по случаю считает все это полнейшей ерундой и случайно принимает все эти события за обыкновенную случайность.
Сегодня у меня какая-то страсть к словесным выкрутасам. Во как закрутил!
— Случайностей нет. Они подчинены движущим силам, присутствующим в иных пространствах. А там все выверено и логично.
— Случайность — это всего лишь случайность, и ничего больше. Орел или решка на подкидываемой вверх монете.
— Тебе лишь бы спорить. Человек вовсе не помесь химического сосуда с компьютером. Мы осознаем лишь часть своего Я. Причем часть не самую значительную. Все остальное — странствия души в других мирах, предыдущие воплощения, его место в мире — все сокрыто, — убеждала меня Аля.
— Батюшки святы!
— Однажды человек, избранный для какой-то роли, ступает на свой путь. Мы с тобой несемся навстречу своему предназначению.
— Аминь... Хорошо, встанем на твою точку зрения. На нас несется курьерский поезд с того света. Все наше предначертание заключается в том, чтобы быть размазанными по километрам рельсов, — подыграл я расходившейся Але.
— Может, мы не простые жертвы, привязанные к рельсам? Может, мы в состоянии перевести
