Автобусная дверь не спеша отъехала в сторону, Пилипчук взлетел вверх по ступенькам и столкнулся нос к носу с молодой симпатичной женщиной. Занесенный для удара черно-белый жезл застыл вместе с согнутой в локте правой рукой лейтенанта. Гневный взгляд сполз со смуглого женского лица ниже, туда, где сквозь прозрачную блузку просвечивали красным соски.
– Лейтенант, ты прежде, чем гонки устраивать, номер автобуса по компьютеру пробил? – спросил спокойный, слегка насмешливый мужской голос.
Пилипчук повернул голову и увидел... Боже ж ты мой! С десяток спецназовцев в полной защитной форме. Сами по себе высокие, крупногабаритные парни, в шлемах, бронежилетах, наплечниках и налокотниках выглядели настоящими великанами. Каждый из отборных солдат едва помещался на сдвоенном пассажирском сиденье. В проходе торчали ножищи в шипастых наколенниках, в пластинчатых сапогах с проклепанными сталью подошвами.
– Подбери челюсть, летеха. Тебя спрашиваю: пробил номер «Интуриста» прежде, чем в бега пускаться? – С Пилипчуком говорил гигант, сидевший ближе всех. От прочих говоривший отличался отсутствием шлема и, наверное, возрастом. Морщинистое, обветренное лицо, седые длинные волосы, черная, коротко стриженная бородка – ни дать ни взять дядька Черномор, предводитель поредевшего в боях отряда богатырей.
– Разговаривать разучился, лейтенант?
– Никак нет... – ответил Пилипчук, еле двигая онемевшими губами.
– Смирно, лейтенант. Палку опусти, руки по швам. Выпишешься из больницы, напишешь рапорт, объяснишь, почему остановил автобус с номерами, занесенными в гибэдэдэшную базу в раздел спецтранспорта.
– Так точно. – Пилипчук встал по стойке «смирно», равнение налево. – Из какой больницы?
– Дурак ты, лейтенант, прости господи. Фатима! Дочка, не сочти за труд, накажи летеху месяцами тремя-четырьмя больнички за дурость.
– С удовольствием, товарищ полковник, – белозубо улыбнулась смуглая женщина в прозрачной блузке. – Товарищ лейтенант, будьте любезны повернуть ко мне лицо.
Удивленная, лупоглазая лейтенантская физиономия послушно повернулась к женщине. Ничегошеньки не понимал Пилипчук, туго соображал, весь сосредоточился на идеально прямой стойке «смирно». Женщина улыбнулась еще шире и совершенно неожиданно для вытянувшегося в струнку милиционера ударила кулачком по его вздернутому подбородку. Короткий апперкот швырнул Пилипчука на крутые автобусные ступеньки, придав телу вращательно-поступательное движение. Ломая суставы, лейтенант выкатился из автобуса на остывающий после жаркого дня асфальт, стукнулся затылком о камень и уже не услышал, как задорно, дружно и весело заржали дюжие спецназовцы.
– Отставить смешки! Кондратыч, едем дальше.
Водитель по отчеству Кондратыч дернул рычаг, закрыл дверь, так недавно радушно открывшуюся перед разъяренным гибэдэдэшником, и автобус плавно тронулся с места.
– Фатима, дочка, сидай обратно, ко мне рядышком. Продолжим разговор.
– Подвиньтесь еще немножко, товарищ полковник.
– Постараюсь... – Сочленения доспехов седовласого гиганта натужно скрипнули, жалобно застонал пассажирский диванчик. – ...Садись, худышка... Оп, умничка. Ближе двигайся, не стесняйся... От так, удобно?
– Терпимо. До Раменок осталось, по-моему, ехать не так уж и долго?
– Пустяки, двадцать минут.
– Остановимся за квартал до...
– Не учи папу любить маму ! Подумай еще раз, стоит ли тебе, доча, в одиночку выходить на объект. Хорошенько подумай, амбиции засунь в... Неважно куда.
– Шуточки у вас, полковник.
– Дурные шутки, признаю! Но и у тебя, дочка, юмор дурацкий. В одиночку брать объект надумала, егоза! А мы, значит, сиди, жди и потей?
– Дом точечный, из окон видна единственная парадная...
– Все помню, дочка! Подкатим на автобусе вплотную к порожняку, пусть объект в окно смотрит, мы шустренько...
– С ним так нельзя. Я его на своей земле шесть раз обкладывала, и каждый раз он уходил. Еще и курьеров за собой вытаскивал. Он осторожный и везучий. Пойду одна, вы на подхвате.
– Какая ты упертая, дочка! Спорить с тобой...
– А не надо со мною спорить. Ответственность на мне, правда? Столичный мэр всего лишь обеспечивает мою поддержку по просьбе нашего губернатора, верно?
– Ваш-то губернатор, говорят, как есть зверюга.
– Крут их благородие, правду говорят. Если я не возьму и не приволоку господину губернатору живым и здоровым Белого Кахуну, моей карьере конец.
– Рисковая ты деваха, Фатима! Или все лавры себе, или под трибунал, хы! Все на карту, без страховки. Боишься, что мои гвардейцы сгоряча уничтожат объект?
– Боюсь, полковник. В открытом бою Кахуна...
– Ай! Брось, дочка! Не верю я ни в Черного, ни в Белого Кахуну! В мальчишек своих верю, а в сказки про Кахуну...
– И я не верю! В действительности Белого Кахуны не существует, а есть ловкий и сильный мужик по кличке Шаман, который, кстати, сам себя Кахуной не называет. Народ его Белым Кахуной окрестил. У нас в губернии все с ума посходили, только и делают, что шепчутся про Белого Кахуну. Губернатор собирается Шамана народу по местному телевидению показать и разом развеять все мифы. Никуда не денется гражданин Шаман – расскажет в телекамеры автобиографию на открытом судебном процессе, как миленький!
– Дочура, а зачем усложнять? Предъявите народу труп, надо живого – загримируйте актера. Народ – дурак, все съест и не подавится, проверено.
– Была бы я генерал-губернатором, я бы распорядилась его пристрелить из снайперской винтовки и зафиксировать акцию на кинопленку.
– Ого! – Полковник смешно дернул седыми бровями. – Ого-го! Я не ослышался? Из винтовки? Твой Белый Шаман, он же Кахуна, – чистый?!
Женщина кивнула, наслаждаясь впечатлением, которое произвели на столичного полковника ее последние слова.
– Ого-гошеники-го-го! Зоосад! Дефицитное мясо! Чистый... чистый бред!
– В нашей губернии семь процентов мужского населения от пятнадцати и старше не имеют ЗНАКА. Штуки три чистых я лично видела. Жалкое зрелище. Но этот кадр, гражданин Шаман, должна вам доложить, полковник, – племенной самец. Могу поспорить, таких, как он, чистых ни одного не осталось.
Автобус плавно затормозил, дисциплинированно прижавшись к обочине. Полковник выглянул в окошко, прикрыл один глаз, другой прищурил.
– Фатима, девочка, на улице темнеет, может, все ж таки подкатим к парадному, и по заведенной схеме...
– Нет, товарищ полковник. Категорически нет! – В свою очередь женщина посмотрела в окошко, потом на водителя. – Филимон Кондратыч, приехали?
– Точно так, Фатима Рустемовна. Прямо по улице, налево пойдете, увидите двенадцатиэтажную башню. Около дороги старое здание с колоннами, типа клуба или кинотеатра, за ним дворик и двенадцатиэтажка. Дом семь дробь два.
– Поняла. – Женщина встала, поправила короткую юбку. – Я пошла, где моя сумочка?
– Вон, на пустом сиденье, – указал ручищей в кольчужной рукавице полковник. – Мы пять минут ждем, потом едем. Возле того клуба Кондратыч вроде сломается, остановит автобус и вылезет, вроде мотор чинить. С нашей точки до двенадцатиэтажки марш-бросок две минуты.
– Я поняла. Без крайней необходимости...
– Ясно! Обещаю не дергаться. Окошки квартиры мы под наблюдение возьмем, а ты, доча, «жука» в сумочке не потеряй.
