Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

глазам представился только странный, угрожающий мираж.

Столь необыкновенная мысль в мою голову еще не приходила, а потому теперь, ворвавшись в крепость моего рассудка внезапным наскоком, вызвала среди «защитников» сильную панику.

— Но ведь вашим рыцарям, монсиньор, не раз приходилось сталкиваться с этим миражом в пустыне, — заметил я. — И, насколько мне известно, нести порой тяжелые потери.

— Что стоит одному богатому человеку одеть два десятка головорезов в одинаковые плащи и предложить им за пару динаров покрасоваться то там, то здесь… — без всякого смущения отвечал мне Фульк де Вилларэ. — Случай с «крестовым походом», который устроили за свой счет флорентийские торговцы на Акру, может послужить хорошим примером.

— А что тогда вы скажете, монсиньор, об Уставе Ордена, о множестве цитаделей, принадлежавших тамплиерам, наконец — об их несметных богатствах?.. — недоумевал я.

— То же самое, граф. Между Гуго Пайенским и палестинскими банками нет ничего общего, — твердо сказал Великий Магистр Ордена иоаннитов. — Кто содержал эти банки, кто прикрывался там, в Палестине, белым плащом и алым крестом, похожим на четырехглавого дракона? Кто? Я вам не отвечу, граф. Кто соблюдал Устав? Я не видел этих людей. Кому принадлежали замки? Это — любопытная загадка, граф. Вы копались в их архивах, не так ли. Удалось ли вам, граф, найти подтверждение тому, что все это огромное имущество принадлежало на протяжении двух веков одной и той же компании?

— Увы, монсиньор, — вынужден был признать я. — Однако мне известно, что они стремились установить свое, орденское, дворянство и даже установили таковое для всех семей, члены которых входили в Орден. Если бы появилась возможность собрать и сличить бумаги из семейных архивов…

Тут я запнулся, поскольку почувствовал, что в самом деле пытаюсь опереться на некий мираж, и глава иоаннитов тут же подтвердил мое опасение.

— Вся Европа давно поделена, — сказал он. — И вот сотня тщеславных семей затеяла основать собственную империю. Тому, кто затеял все это мошенничество, остается только протянуть им белый плащ и назвать свою цену.

Этот довод должен был загнать меня в дальний тупик лабиринта, однако именно в этом тупике я вдруг различил некий просвет.

— Значит, и вы, монсиньор, допускаете действие некой силы, движущей не только тамплиерами, но и ассасинами, и даже королями… — Затем, чуть помолчав, я решился на дерзость: — и порою даже вами, монсиньор, и вашим Орденом. Что это за сила? Неужели одни только хитрые флорентийские торговцы?

Фульк де Вилларэ посмотрел на меня взглядом мудрого змия.

— Граф, я могу допустить все что угодно, — тяжело усмехнулся он. — Когда черная кошка перебегает дорогу, я невольно испытываю желание плюнуть через левое плечо, потому что обучен этому с детства. Кто все это придумал? Может быть, в этом случае не только не следует плевать, но даже вспоминать о необходимости такого плевка вредно. Кто-то управляет всеми нами, граф, это верно. Но такие вопросы — хлеб теологов, а не воинов. Давайте поднимемся выше.

И снова белый крест, подобно странной путеводной звезде, появился перед моими глазами и повел нас с Фьямметтой вверх по гранитной спирали, то ли — в небеса, то ли, как мессера Данте Алигьери, из преисподней — к поверхности грешной земли.

Несмотря на пройденную в стенах Шинона школу терпения, я не сдержался и продолжил свои расспросы, не стыдясь того, что обращаюсь прямо в спину Великого Магистра.

— Мне неоднократно приходилось беседовать с Жаком де Молэ, — сообщил я Великому Магистру и этим, судя по всему, ничуть не удивил его. — Его верные воины в числе пятнадцати тысяч человек беспрекословно подчинились его приказу и сдались королю, наверняка зная, что такая затея может кончиться для них плохо. Разве этот факт не является признаком того, что Орден существовал? Если мне не изменяет память, были сожжены не только Великий Магистр и прецептор Нормандии, но и еще несколько десятков рыцарей, пытавшихся отстаивать Орден перед лицом суда.

Моя дерзкая болтовня в тылу у Великого Магистра иоаннитов вынудила его остановиться. Повернувшись, он вновь обратил на меня свой проницательный взгляд. Здесь, в промежутке между бойницами, было достаточно темно, и я раскаялся в своей нетерпеливости, поскольку рука Фьямметты крепко сжала мои пальцы: мрак на неведомой высоте пугал ее все сильнее.

— Граф, я давно ждал вашего появления перед вратами Ордена, по правде говоря даже не слишком веря в то, что вы существуете на самом деле, — любезно произнес Фульк де Вилларэ. — Сведения, которые вы сообщили мне, поистине бесценны. Уважая вашу доблесть и, если угодно, вашу любознательность, я считаю своим долгом приоткрыть перед вами завесу над некоторыми обстоятельствами, повлиявшими на вашу судьбу.

— Я глубоко благодарен вам, монсиньор… — был мой ответ, к которому я хотел было присовокупить предложение подниматься дальше, однако помедлил, а Великий Магистр снова заговорил, так и замерев посреди гранитного сумрака.

— Граф, я неспроста упомянул черную кошку. Здесь — ужасный клубок древних суеверий. Те, кто опутан им, несмотря на самую незаурядную крепость рассудка и воли, действуют подобно жертвам лунной, или сонной, болезни, и вы, граф, несомненно являетесь одной из жертв, угодивших в это хитросплетение. Старого Жака я хорошо знал. Он был простым неграмотным воином, достаточно земным, чтобы не бояться ни чертей, ни сарацинов, и достаточно суеверным, чтобы, отправляясь в дорогу, заранее поплевать через левое плечо.

— Он убеждал меня в обратном, — заметил я.

— Одно дело убеждать себя, другое дело — быть собой, — глубокомысленно ответил Великий Магистр: — Не исключаю, что он задался благородной целью очистить Европу от засевших в ней ассасинов. Недаром все эти египетские мудрецы, изгонявшие эту заразу со своих земель и несомненно опасавшиеся ее возврата, считали его своим человеком и даже называли его между собой «шейхом», а именно шейхом Якубом аль-Муалем.

— Якубом аль-Муалем?! — обомлел я.

— Именно так, граф, — подтвердил Великий Магистр иоаннитов. — По нашим сведениям, которые, конечно, не могут считаться полными, события развивались таким образом. Как известно, ассасины, обосновавшиеся в Ордене Соломонова Храма — будем пока считать, что этот Орден существовал в действительности — поклонялись какой-то голове золотого идола, которая якобы при выполнении неких магических действий начинала вещать человеческим голосом, раскрывая ассасинам тайны их врагов. Некогда попав в круг ассасинов, Жак де Молэ имел возможность убедиться в том, что это не досужие россказни. Вдохнув в себя дым каких-то дурманных трав, хранимых ассасинами для этих магических бдений, он услышал, как золотая голова выдавала своим хозяевам замыслы «северян», Великого Мстителя и Посланника Удара Истины, однако не сказала ничего о том, что рядом с ней находится враг ассасин, Жак де Молэ. Это неведение темного духа показалось Жаку де Молэ странным, но на следующий день его при каких-то необъяснимых обстоятельствах посетил некий старый дервиш, приехавший то ли из Египта, то ли из Рума, который и разрешил недоумение предводителя тамплиеров.

Оказывается, дервиши тоже не дремали и в помощь своим невольным союзникам в войне с ассасинами составили свой магический заговор. Старый дервиш сказал, что золотой голове известно «священное предание», но им, суфиям, удалось добиться непредсказуемого развития событий: теперь ни один оракул не сможет предсказать, кому суждено стать Великим Мстителем, поскольку его личность должна быть установлена случайным жребием в самое последнее, решающее мгновение, а личность Посланника лишена имени и памяти и потому тоже не попадет в магические сети ассасинов. Затем дервиш поведал Жаку де Молэ о том, что голова может изменить своим нынешним хозяевам и выдать их самих, так сказать с головой. Для этого необходимо устроить обстоятельства таким образом, чтобы в левой руке оказалась эта пресловутая голова, а в правой — Удар Истины, который остается только воткнуть в щель, расположенную на нижней стороне, в середине как бы отсеченной шеи. Раскрыв перед Старым Жаком магическую сторону дела, дервиш затем раскрыл перед ним и не менее существенную, торговую