Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

— Я преклоняюсь перед вашей отвагой, сударыня, — сказал ей Великий Магистр, чуть опустив голову, и вновь обратился ко мне: — Как видите, граф, людьми могут двигать разные помыслы: любовь, обогащение, власть, наконец обретение магических способностей. Все эти разнообразные помыслы в конечном итоге сливаются в одну реку, сила которой вращает мельничное колесо некого необъятного заговора. Я признаю, граф, что этот заговор существует. И однако же я готов без всякого колебания признать, что никакого заговора нет и никогда не было.

— Но ведь кто-то знает, в какой день и в какое из деревьев, рассаженных по краям света, должна вонзиться стрела, — принялся нарочито недоумевать я. — Этот некто знает, что должно быть начертано на пергаменте, прикрепленном к древку. Наконец, таинственные стрелки исполняют чье-то повеление. Не пишут же они сами, что им вздумается. По крайней мере, им должен присниться какой-то демон, повелевающий затеять всю эту игру.

— Заметьте, граф, каждый из Великих Магистров не опускается с Небес на вершину орденской иерархии, — с особым вниманием выслушав мои слова, сказал Фульк де Вилларэ, — Он начинает «простым неграмотным воином», восходит снизу, проходя через сумрак и минуя крохотные бойницы, подобно нам. Поэтому каждый из них обязан подчиняться «священному преданию», хотя оно может показаться на первый взгляд неким языческим суеверием. Да, граф, я подтверждаю ваши слова: эта сила есть. Королевские дворцы и цитадели Орденов опутаны ею. Я не в силах раскрыть ее источника, и полагаю, граф, что вы, хотя бы ради устройства своей счастливой семейной жизни, тоже должны остановиться не на самой последней ступени.

Мы оба вздохнули и вновь посмотрели на Фьямметту. Я понимал, что мудрый Фульк де Вилларэ прав.

— И все же, граф, — улыбнувшись с необычайным добродушием, тут же сердито напустился на меня Великий Магистр, — вы очень удивляете меня своими тяжелыми вздохами. Я вовсе не вижу поводов для огорчений. Вы, граф, человек непоколебимой воли и теперь страшитесь какой-то таинственной силы? К чему ее страшиться, если она не страшнее рока? Если бы она действительно правила всем миром, ей не потребовалось бы посылать десяток убийц из всех известных государств, чтобы покончить с вашим братом. И при всем том, у меня лично до сих пор нет никаких подтверждений того, что Эд де Морей мертв. Было достаточно одного часа вашего откровенного неповиновения, чтобы дело основательно запуталось, а все подосланные убийцы, даже ассасины, оказались беспомощны. Не кажется ли вам это странным, граф?

Я признал, что результаты нашего с Эдом сопротивления, на первый взгляд, несколько превзошли расчеты «золотых голов», управляемых демонами.

— Действия этой таинственной силы порой весьма противоречивы, — продолжал Фульк де Вилларэ, — а смысл заговора, длящегося уже более двух веков, попросту невозможно разгадать. Я разгадать его не могу. Может быть, это удастся сделать вам, граф, но я вам по-прежнему не советую углубляться в эту бездну. Можно считать, что весь смысл заговора заключается в бесконечном перемещении золота, или в обладании какими-то магическими реликвиями, или во владении Святой Землей. Вы желаете возыметь власть над каким-то из упомянутых предметов?

Я только молча покачал головой.

— Вы стремитесь узнать свое имя, — заметил Великий Магистр. — Это — цель, достойная благородного человека. Но я вижу, что вам не терпится пойти дальше. Зачем?

— Я обещал своему брату переломать рычаги в этом проклятом механизме, который угрожал его жизни, — быстро проговорил я на франкском наречии, дабы Фьямметта, не слишком ясно понимавшая по- франкски, не успела уяснить до конца смысла моих слов.

— Не понимаю вас, граф, — развел руками Великий Магистр, — не постигаю вашей гордыни. Вы, песчинка, попавшая в механизм и уже одним своим падением в него основательно попортившая все рычаги и колесики. Вам мало этого даже теперь, когда механизм, по всей видимости остановился, исполнив свое предназначение. Орден Соломонова Храма растаял, как мираж. Золото Египта и Вавилона переместилось туда, куда должно было переместиться. Дьявольская голова перелита в мелкую монету французской казны. Вам не кажется, граф, что все кончилось? Что же теперь может угрожать вашему любимому брату-тамплиеру, кроме его собственной доблести? Ведь он тоже имеет право на свободу от ваших хлопот, не так ли? У этой истории — хороший конец, граф. Вы сделали свое дело и обрели все, что нужно благородному человеку — титул, богатство, прекрасную невесту. Имя вы вольны избрать себе сами. Вам остается только, как поют менестрели жить долго и счастливо.

— Я обрел все, кроме памяти, — вновь назло Великому Магистру вздохнул я.

— Спросите у прекрасной госпожи Фьямметты Буондельвенто, — предложил мне проницательный Магистр, — сколь необходимы ей ваша темная память, хранящая какие-то ассасинские тайны, и ваше имя, которое, возможно, вам дали где-то в горах сарацины, а вовсе не благородный флорентийский нобиль.

Очаровательные глаза Фьямметты светились любовью, не победимой никакими злыми духами, и я сказал себе: «Довольно! В самом деле пора выбросить из головы всю эту чепуху!»

— Я боюсь только одного, монсиньор, — сказал я вслух. — Того, что некто произнесет это тайное слово или имя. Вдруг я превращусь в послушное орудие?

— Насколько я помню, вас просветил на этот счет некий восточный мудрец, привидевшийся вам во сне, — сказал Великий Магистр.

— Это так, — кивнул я, — если не считать тайного слова, произнесенного некогда Сентильей и тайного слова, которое унес с собой в могилу Старый Жак.

— Мне кажется, что все эти стрелы, появляющиеся из стволов священных кипарисов подобны тем стрелам, которые убивали вас, граф, во сне, тем самым, так сказать способствуя вашему появлению наяву, — предположил мудрый предводитель иоаннитов. — Полагаю также, что Старый Жак или не знал никакого тайного слова, а только пытался обвести вокруг пальца короля, или же произнес десяток самых страшных, тайных слов, очень удивившись результату их действия, а вернее, полного бездействия.

— Что вы имеете в виду, монсиньор? — пожалуй, не менее Старого Жака удивился я.

Тут Великий Магистр коснулся указательным пальцем своих губ и вкрадчивым тоном проговорил:

— Чуть позже, граф, чуть позже. Позвольте вам показать один предмет, уже видимый с той высоты, которой мы достигли.

Поднявшись еще на пол-оборота, мы оказались у южной бойницы, и я увидел за крепостной стеной, посреди морского простора, островок, украшенный изящным замком, что горделиво возвышался на скалах.

— Посмотрите и вы, госпожа Буондельвенто, — любезно предложил Великий Магистр моей Фьямметте. — Прекрасный вид, не правда ли? Вскоре вы по праву сможете стать эгейской герцогиней.

И с удовольствием принимая наши недоуменные взоры, Великий магистр Ордена иоаннитов, «черненьких» рыцарей, весьма торжественно изрек:

— Доблестный граф! Настал тот час, в который я обязан вернуть вам долг чести. Я, Великий Магистр Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, приношу вам искренние извинения за ущерб, нанесенный вашему дворянскому достоинству на корабле флорентийской торговой компании Большого Стола Ланфранко. К сожалению, в ту пору мы были вынуждены поступать в соответствии со сведениями, полученными с Востока. Все ваши последующие действия, даже те, которые мы не могли предсказать заранее, пошли на благо Ордену и его христианнейшей миссии. Я с уверенностью могу утверждать, что Удар Истины достиг цели, пронзив непостижимое хитросплетение тайн и недомолвок. Посему ныне я ввожу вас, граф, во владение наследством вашего отца, принадлежащим вам по праву. Оно перед вами, граф: остров, замок и две тысячи флоринов золотом ежегодного дохода.

Фьямметта ахнула и едва не лишилась чувств. Я поддержал ее за талию и, вдохнув неземной аромат ее волос, шепнул ей в ухо:

— Радость моя! Не пугайтесь. Может быть, перед нами — мираж.

Гранитная пустота башни усилила мой шепот, подобно иерихонской трубе, но Великий Магистр вовсе не обиделся, а, напротив, весело рассмеялся.

— Ваше остроумие, граф, мне очень по нраву, — сказал он.