На третий день после празднования Пасхи Великий Магистр Ордена дал наконец волю смущению и решил, что за воротами стоит в самом деле не простой смертный, а, возможно, ангел, посланный с небес, ибо ни сам глава Ордена, ни один из его приближенных и ни один из праведников близлежащих монастырей не знали такого аскета, который был способен без особенных усилий простоять на одном месте более десяти дней подряд.
Глава Ордена повелел широко распахнуть ворота и, выйдя навстречу пришельцу, с искренним благоговением спросил его:
«Кто ты, святой человек, и откуда?»
«Я послан
Столь же неумолимо пришелец отказался ступить за порог капеллы, и Великому Магистру пришлось самому приложить весьма немалые усилия, чтобы донести мешок до зала великого капитула.
Исполняя волю удивительного гостя, глава Ордена повелел всем отойти от дверей и, когда в одиночестве раскрыл тайну приношения и запечатлел в своей памяти строки послания, начертанного на дорогом пергаменте, то вышел к членам капитула с бледным лицом, едва не оставив за собой, в зале, дар речи. Первым его стремлением было вновь выйти к монаху, способному на невиданный с древних времен подвиг, и он изумился еще больше, когда узнал, что монах успел бесследно исчезнуть среди улиц Иерусалима.
Тяжестью, скрытой в полотняном мешке, оказалась человеческая голова, отлитая из чистого золота в натуральную величину. Послание же было подписано именем самого таинственного из всех христианских правителей, а именно — пресвитером Иоанном, блаженное царство которого скрывалось и скрыто до сих пор на самом краю мира, за неприступными горами Индии.
В послании воздавались хвалы духовной и воинской доблести рыцарей Храма. Далее в нем говорилось, что золотая голова является точным образом священной головы Иоанна Крестителя, усеченной нечестивым царем Иродом, и что повелитель затерянного, но подобного раю, государства праведных христиан посылает самую дорогую реликвию из всех, коими изобилует его столица, Ордену тамплиеров в знак признания их великих подвигов. Кроме того, пресвитер Иоанн просил принять в Орден девять доблестных юношей из его страны, принадлежащих к знатным дворянским родам и направленным в святой город Иерусалим, куда они должны прибыть несколько позднее. В самых трогательных словах пресвитер умолял Великого Магистра и членов капитула не выдавать тайны их происхождения, чтобы они ничем не отличались от остальных братьев, и в качестве вступительного взноса смиренно просил не презреть скромного дара в виде девяти золотых слитков весом в тридцать орденских мечей каждый. Этот вес как бы обозначал собой боевую силу любого из девяти присылаемых в Орден юношей.
Спустя еще неделю, в навечерие, появились и сами посланцы пресвитера. Готовившиеся увидеть могучих титанов, члены капитула были весьма разочарованы, встретив молодых людей, хоть и крепких в мышцах, но достаточно низкорослых и вовсе не производивших впечатление несокрушимого ангельского воинства. Трудно было определить, из какого народа они вышли. У части из них волосы были темные, у части — светлые. То же самое можно было сказать и об их глазах. Все они сносно говорили по-франкски, и, если добавить к этому, что Палестина давно стала тиглем, в котором образовывались самые причудливые сплавы кровей, то станет понятным, почему не потребовалось особых стараний верховного капитула, чтобы вскоре отвлечь от вновь прибывших недоуменные взоры остальных братьев иерусалимской общины.
Пришельцы произнесли и признали под клятвой все догматы христианской церкви, после чего смиренно приняли испытательное послушание.
В первой же схватке с сарацинами они без всякого смущения вырвались вперед и проявили такую невиданную ловкость и такую неописуемую доблесть, что с того дня разговоры о тридцати на девять мечах, если и возникали вновь, то велись с совершенным почтением.
Кто бы мог подумать, что эти юноши, так искренне молившиеся на глазах у своих новых братьев, так неукоснительно соблюдавшие все строгие обеты на протяжении последующих долгих лет пребывания в Ордене и, наконец, так самозабвенно бросавшиеся в битву с неверными, порою заслоняя соратников своими телами от десятков стрел и мечей, — кто бы мог подумать, что все они были не более чем верными рабами предводителей одной из самых ужасных и богопротивных ересей, возникавших под небесами со времен потопа!
На Востоке они были известны под разными названиями. В одних местах их прозывали батинитами, в других — рафези, что значит «отвергнувшие Бога», а в иных — хашишийа, то есть «употребляющие дурманные травы». И повсюду эти слова произносились с ужасом и трепетом, как имена зловещих демонов. В христианском мире последователей богомерзкого учения Старца Горы стали называть ассасинами, или убийцами.
Совсем немудрено, что исконный враг рода человеческого смог взрастить свое дьявольское семя именно на землях, подвластных неверным. Там в неведомых пустынях Персии выросло и раскинуло свои ветви отравленное древо, там созрели и раскрылись его плоды, и пустынный ветер понес легионы новых семян во все пределы поднебесного мира.
Вот как под внешним видом правоверного магометанства распространялась эта богомерзкая ересь.
Сначала в селении или в городе появлялся приятной наружности человек, напоминавший собой всеми уважаемых паломников в Мекку и начинал прилежно вести самый благочестивый образ жизни. При этом он старался не привлекать к себе взоров и сердец окружающих его людей. Разумеется, происходило совершенно обратное мнимым чаяниям мнимого хаджи, и вскоре люди начинали обращать к праведному пришельцу свои удивленные взоры и свои алчущие истины сердца.
Тогда начинался час следующего искушения, и если к рафези приходил человек образованный, то тайный посланник нечистого начинал вести с ним нескончаемые диспуты по поводу догматических трудностей веры, то и дело обескураживая собеседника странными вопросами вроде того, почему Богу потребовалось для создания мира целых шесть дней, хотя Ему не доставило бы труда произвести все потребное в мгновение ока. И если никакие каверзные вопросы и уловки не могли поколебать сердца и рассудка собеседника, а сам рафези убеждался, что человека не удастся отклонить в сторону, то он непременно выражал самое глубокое почтение перед познаниями и убеждениями искушаемого и, что называется, отходил от него прочь, стараясь более не вступать с ним ни в какие сношения. В противном случае, как только он замечал, что в душу собеседника посеяно смущение, он сразу высыпал новый короб самых неожиданных вопросов и намеков. И тогда, лишь только у сбитого с толку собеседника появлялась сладостная надежда, что судьба свела его с тайновидцем, который может приоткрыть ему исподнюю вселенной, так сразу искуситель шептал ему вкрадчивым голосом в оба уха, что так оно и есть, что волею Всемогущего Аллаха ему, как великому учителю небесных тайн, наконец послан достойный ученик.
Если же к раскинутой сети посланца сатаны прикасался безграмотный простолюдин, то вопросы и намеки становились попроще. Например, лжепроповедник мог спутать ясное понимание вещей в голове простого крестьянина или ремесленника, предлагая тому поразмышлять, зачем Бог наградил его десятью пальцами на каждой руке, хотя для работы может требоваться меньшее количество более крепких членов.
Кроме того, умному и глупому, высокородному и простолюдину он терпеливо, день за днем, напоминал о жестоком сердце и не слишком ясном рассудке эмира, о несправедливости судей, о ненасытной алчности сборщиков податей. Нетрудно вообразить, что такое средство искушения действовало куда вернее всякого приворотного зелья, и стоило собеседнику хоть раз кивнуть головой, как это становилось знаком к самому многозначительному намеку на то, что есть на свете тайный образец справедливости, который, став примером для избранных, в мгновение ока превратит измученное игом государство в тень рая на земле.
Можно сказать, что всем, кто стойко противился умелым измышлениям искусителя, он, в отличие от прочих злодеев-еретиков, отвешивал самый почтительный поклон, зато всех остальных, уловленых в паучьи сети, утаскивал за собой в потаенные двери нечестивых посвящений.
На первых ступенях лживого познания неофита убеждали, что Аллаху вовсе не угодно царствование ныне царствующих, а все первосвященники погрязли в самых страшных грехах и пороках и не могут
