- 'Гише-е!
— К черту тишину! Хватит! Довольно болтать… Пошли!
За Кондаревым вначале двинулись немногие, но у выхода из сада толпа разрослась, хлынула на главную улицу и разлилась по мостовой и тротуарам…
Основная часть устремилась к военному клубу, и улица, освещенная лучами заходящего солнца, почернела от скопления людей. Огромная толпа следовала за головной группой под предводительством Кондарева. Тут были интеллигенты, ремесленники, чиновники, празднично одетые по случаю воскресного дня, были падкие на зрелища зеваки и тихие обыватели, которые сами толком не знали, куда идут и зачем. Сын околийского начальника бежал сбоку и горячо что-то доказывал.
Сначала все дружно двигались вперед, но шагов через сто порыв у многих иссяк и они стали отставать. Однако те, что шли поближе к Кондареву и которым был ясен ход событий, торжественно шагали вперед, взбудораженные общим подъемом и ожидающей их неизвестностью.
Когда людской поток хлынул на главную улицу, всюду стали распахиваться окна и двери балконов — в каждом доме нашлись любопытные. Впереди зареяло красное знамя — очевидно, кто-то успел сбегать за ним в клуб еще в самом начале митинга. Чей-то голос затянул задорно: «Не надо нам буржуев, не надо нам попов…», несколько голосов подхватили, но тотчас их перекрыли звуки «Дружной песни», которую громко запели все коммунисты.
В это время вспотевший и раскрасневшийся Янков настиг Кондарева и потянул его за рукав.
— Что ты делаешь? Куда это нас заведет?
— К военному клубу.
— Ты сорвал митинг и будешь отвечать за это!
Кондарев хотел подхватить Янкова под руку, но тот увернулся.
Песня оказала свое действие: головная группа вытянулась в колонну, в толпе стал устанавливаться порядок. Чем теснее сплачивались вокруг знамени коммунисты, шагая в ногу, тем больше ширился разрыв между ними и остальными. Кондарев заметил, что многие начинают сворачивать на тротуар.
С балкона одного дома свесился пожилой мужчина и что-то крикнул. В ответ посыпалась брань, люди замахали кулаками. Шествие замедлилось, ряды смешались, но страсти разгорелись еще пуще.
— Долой шкуродеров!
— Долой буржуазию!
Мужчина скрылся в доме, а толпа повалила через площадь к офицерскому клубу. Слышались крики:
— Солдата! Отпустите солдата!
Высокая дверь с массивной ручкой в виде львиной головы открылась, и на пороге появился какой-то офицер запаса в котелке, с тросточкой, в коротких брючках, из — под которых виднелись ярко-синие носки. Увидев толпу, он шмыгнул назад и захлопнул за собой дверь. Щелкнул ключ, и удерживаемые крюками окна стали закрываться одно за другим. За стеклами мелькали лица штатских и офицеров. Толпа затихла, ожидая сопротивления со стороны этого внешне неприступного свинцово-серого здания с башенками и амбразурами.
— Чего уставились, небось не церковь! — крикнул кто — то, и толпа, всколыхнувшись, с криками двинулась на лестницу.
— Не прячьтесь, господа офицеры!
— Освободите солдата!
— Долой золотопогонников!
У дверей возникла давка. Сын Хатипова дергал обеими руками ручку, пытаясь открыть дверь. Какой-то кряжистый мастеровой навалился на дверь плечом.
Несмотря на толчею на лестнице, Кондарев увидел внизу красное знамя. Десяток коммунистов, собравшись вокруг него, размахивали кулаками перед окнами. Кондарев сразу догадался, почему многие граждане разошлись по домам, отстав от них.
— Кто велел вынести знамя? Сейчас же уберите! — закричал он.
Парень в новой, полосатой, как зебра, кепке, державший древко, с негодованием поглядел на него.
— Как так, товарищ? Почему?
— Ты с ума сошел! — воскликнул Янков.
— Выступление припишут нам. Народ расходится. Не видишь?
— Ты сам не знаешь, что говоришь! — Янков опалил его гневным взглядом и оттащил от молодежи.
К толпе присоединились анархисты, кто-то заорал «ура», но в это время на балконе появился начальник гарнизона Викилов, и глаза всех обратились к нему.
Взявшись за перила, полковник склонился вниз и увидел на крыльце знамя.
— Что вам угодно, господа?
С крыльца послышались шумные протесты. Подоспевший Харалампий размахивал костылем.
— Никакого солдата не арестовывали! — крикнул полковник, делая вид, что только сейчас понял, чего требует толпа.
— Врете! Арестовали!
— Даю вам честное слово офицера, что никакого солдата не арестовывали.
— Грош цена твоему честному слову! Открывайте юз дверь! — ревел инвалид. — Народ сам проверит, правду ли говоришь!
— Клуб принадлежит болгарскому офицерству, и посторонним сюда входа нет…
— Не морочьте, пустите нас!
Послышались улюлюканье и свист. К балкону угрожающе взметнулись палки. Полковнику не давали говорить, но он и сам не торопился. Тревожное выражение сбежало с его лица.
— Никто не бил солдата. Это злонамеренный слух. Солдат в казарме, и я прикажу привести его, — сказал он, поспешно уходя с балкона.
Многие, не расслышав слов, продолжали шуметь. Другие оживленно обсуждали слова полковника, подозревая обман. Третьи колебались, не зная, что делать. Слышались крики:
— Приведут другого солдата!
— Не откроют… Там собрались офицеры…
Толпа снова поднялась на лестницу, но на балконе опять появился начальник гарнизона. Он дал знак, что собирается говорить, наклонился вниз и указал на знамя.
— Господа, вас обманули, и не трудно понять, кто вас обманул, — крикнул он. — В их интересах раздувать ненависть между армией и народом. Вот они! Даже знамя притащили!
Коммунисты ответили шумными протестами, но полковник не обратил на них никакого внимания.
— Инцидент в саду мы расследуем, и виновные офицеры будут строжайше наказаны, — продолжал он. — Но я вас предупреждаю, что ни в коем случае не допущу в дом болгарского офицерства представителей антиотечественной партии, да еще со знаменем. И я приму все меры, чтобы защитить клуб от насилия. Я призываю вас отойти от дверей и разойтись по домам!
Угроза смутила малодушных. Зато другие, озлобясь еще более, разразились гневными криками. Коммунисты продолжали протестовать. Анархисты кричали: «Долой милитаризм!» Пьяный мясник, увешанный военными орденами, пытался держать речь.
В это время появился кмет Минчо Керезов. Размахивая тростью, он врезался в толпу.
— У коммунистов ума набираетесь! — закричал он. — Перебьют вас, с военными шутки плохи!
Этот бесхитростный тревожный крик отрезвил толпу. Некоторые стали расходиться.
— Чего надо этому дураку? — спросил чей-то сердитый голос.
— Не суйся, кмет, — отвечать придется перед гражданами!
— На чью мельницу воду льете? Разве не видите, что коммунисты разводят агитацию? — продолжал кмет, оглядываясь по сторонам. — Расходитесь по домам!
Кондарев и еще несколько человек бросились к нему, и минуту спустя Керезова, уже без кепи, растрепанного и побагровевшего, вытолкали с площади. На балконе появился полковник с белобрысым
