— Дерьмо господское. А это видал? — весовщик замахал своим огромным кулачищем. — Не достанется тебе она. Проваливай отсюда!
Господин замахнулся тростью, но ударить весовщика не решился и обиженно, но с достоинством опустился на стул.
— Про какую ты голубицу? Что тебе нужно? — осведомилась госпожа Зоя, по-прежнему загораживая дверь.
— Ты из себя дурочку не строй! Прячешь ее для хозяйских сынков, для предателей матери нашей, Болгарии!
— Ты о госпоже Марине… о моей гостье? Да она просто зашла меня навестить. Уходи, не то я позову Черного Кольо!
Весовщик хитро подмигнул и с хохотом сказал:
— Ах, навестить… Так ведь я у тебя тоже гость, уважаемая… А ты, щеголь, проваливай отсюда! — он схватил господина в котелке за лацкан пиджака и заставил встать.
Кто-то распахнул дверь, в залу хлынула музыка, и на пороге вырос крупного сложения господин с маленьким смуглым личиком, в очках, словно прилипших к толстым щекам, одетый во все черное и с гвоздикой в петлице. На его губах играла легкая, но блаженная улыбка. От него пахло спиртным и грязным бельем.
— Черт побери! — воскликнул весовщик, отпуская свою жертву. — Того и гляди, весь город теперь сбежится. Сама видишь, — добавил он, обращаясь к госпоже Зое, — не сберечь тебе ее для одних только господ.
— Я чую, издалека чую. Ну как, господа, есть у нее уже кто? Жаль. Надо с ней поосторожней, не повредить бы, — господин захихикал, потирая руки. — Я угощаю. По рюмочке коньячку?.. Мадам!
Однако госпожа Зоя не сдвинулась с места.
— Господа, прошу вас удалиться, — сказала она. — Сегодня мы гостей не принимаем. — Она с тревогой поглядывала на дверь и делала знаки господину в переливчатой жилетке.
— Как бы не так! — ответствовал весовщик и сел к стойке.
— Куда это годится — в субботу закрывать заведение! Существуют законы, сударыня. Не имеете права! — заявил господин с гвоздикой в петлице.
— Хабиус хартмурт, двенадцать евангелий! — крикнул кто-то за дверью, и в залу ввалился коренастый человечек, взмокший, пьяный, в костюме из домотканого сукна. Стянув с головы меховую шапку, он хлопнул ею об пол. — Правильно-о! Защищаю патриота! — гаркнул он.
— Кабаджа, собака, и ты тут? Ну и потеха пойдет сегодня! Чует мое сердце!
— Господин Хаджи к остов, будьте добры, проводите мою гостью домой.
Господин в переливчатой жилетке встал и с важным видом направился в коридор. Госпожа Зоя пропустила его и вновь привалилась к двери.
— Обдуряют нас! — презрительно фыркнул весовщик. — Просто-напросто на наших глазах отдает ее ему в руки… Этот тупица, остолоп, который все отцовские угодья проиграл в кости, отведет ее в гостиницу. Нет, не допустим! Коль поступила в публичный, так не для одних барчуков!
— А что, можно и так, по гостиницам, на вынос, — обронил господин с гвоздикой.
— Если вы попробуете помешать моей гостье уйти, я позову полицию! — пригрозила мадам.
Из комнат девиц донеслось хихиканье. Музыка на улице смолкла. Опять заскрипела лестница, и в залу ввалились двое с потными пьяными физиономиями — дружки весовщика.
— Видала этих молодцов? Мне стоит лишь им подмигнуть, — сказал весовщик, обернувшись к госпоже Зое. — В чем дело, ребята?
— Музыканты просят уплатить. Уходят. На улице толпа, все сбежались, кому не лень, — ответил один из дружков.
— Пускай ждут. Еще могут понадобиться.
— Я пришел сюда не для того, чтобы зря время терять, — заявил господин с гвоздикой, прошел за стойку и взял бутылку коньяка.
Госпожа Зоя метнула в него свирепый взгляд, но с места не сдвинулась. Она прислушивалась к тому, что происходило за дверью. Ее барышни, настроенные против новой своей товарки, волновались. В коридоре то и дело хлопали двери, слышалось шарканье домашних туфель, с улицы доносился пугающий гомон, а господин Хаджикостов задерживался. Не было и Черного Кольо.
Когда же господин Хаджикостов наконец появился, вид у него был растерянный. Он что-то шепнул госпоже Зое на ухо, и она встревожилась еще больше.
— Она в своем уме? Еще фокусы мне будет устраивать! Стойте тут, стерегите! — сказала она и ринулась в коридор.
Господин Хаджикостов занял ее пост. Встретив устремленные на него враждебно-вопросительные взгляды, он сунул руку в задний карман брюк.
— Эй, щеголь, что происходит? Почему ты ее не вывел, хоть бы глянуть на нее, — спросил весовщик.
— Не твое дело!
— Не ерепенься, мы ж товарищи по несчастью. Расскажи, что там происходит.
— Не открывает она. Заперлась на ключ.
— Все они так, покуда не обвыкнут… Гляди-ка, а этот уснул! — Кушай-Детка показал на коренастого. Тот сидел, привалившись головой к спинке стула.
— Плохо дело. Говорит, только доктору откроет. Мол, позовите его, — неожиданно смягчился господин Хаджикостов и, видимо, догадавшись о чем-то, глуповато усмехнулся.
— Доктора? Для чего?.. Да говори же, сударь, что ты ей сказал, что она ответила! — нетерпеливо закричал весовщик.
— Просит позвать доктора. Только, говорит, ему открою. Больше она ничего не сказала.
— Впутались мы, братцы!.. Она ему удочки закидывает, а мы тут как бараны топчемся… Ах, сукин сын! Пожил с нею и спихнул в бардак! — Весовщик хлопнул себя по лбу и громко расхохотался.
Сердито стуча каблуками, госпожа Зоя вернулась и захлопнула за собой дверь в коридор.
— Господа, прошу вас уйти. Мы сегодня не принимаем, я закрываю! — крикнула она. — Закрываю!
Входная дверь стукнула, показался полицейский, вслед за ним в залу ворвался перепуганный и бледный, как мел, почтальон.
— Жена!.. Где моя жена?.. Выпустите ее! Я ей муж, имею право… Я убью ее! — кричал он, обводя собравшихся безумным взглядом и отчаянно размахивая руками.
14
В «Турине» по-прежнему толковали о предстоящей войне. По слухам, болгарские пограничники убили турецкого солдата за то, что турки коварно убили нашего капитана Георгиева. Иванчо Тошев вдохновенно демонстрировал, как он с винтовкой наперевес пошел бы в атаку и, встретив турка, не ударил бы кинжалом, а «всадил бы в него пулю». Нотариус объяснял, как обделывал свои торговые делишки брат царя, принц Филипп, и громогласно объявлял себя республиканцем. Господин Николаки нахваливал турецкую кавалерию — дескать, вся на арабских скакунах, нельзя ее недооценивать. Судебный пристав Илларион развивал какую-то военную теорию и поносил греческого короля. Всех продолжали волновать бурные прения в Великом народном собрании,[22] в особенности обвинения, выдвинутые против царя и его братьев в связи с грязными аферами вокруг армейских поставок. Хозяин «Турина» в тот вечер горячо рекомендовал французскую водку, прибывшую с целой партией деликатесов, принимал живое участие в спорах и беспрестанно напоминал о статье Эдуарда Грея в «Пестер Ллойд», где говорилось, что Англия не намерена вмешиваться в дела Турции.
Доктор Старирадев успел уже выпить несколько стаканов вермута и молча сидел один в глубине зала, терзаясь неотвязным вопросом, не рассчитывал ли он в глубине души на то, что Элеонора, после того, как
