– Но я победил, – терпеливо напомнил Спартак.
– Вот именно: «но», – напоказ загрустил Пехота. – Побеждать, товарищ дорогой, надо без всяких «но». Тогда это и будет победа. А с разными «но», ты понимаешь, это... это онанизм.
– Не понимаю.
– Сам знаю, что не понимаешь. Понимал бы, так и побеждал сразу, без лишних «но». Вот послушай, расскажу тебе байку в тему. Энкавэдэшники, ты знаешь, они своих «кукол» специально дразнили, чтоб злее были. А мы к нашему «мясу» относились бережно. Как сейчас помню, доставили к нам самурая. Он под чукчу рядился, его наши взяли с поличным во Владике, когда он микрокамерой акваторию порта фотографировал. Как его взяли, ухватки чукотские он разом все побросал, сидит в клетке гордый такой, ноги сикось-накось, в позе «лотос», спина прямая, руки под брюхом сложил, красавец. А в клетке грязь – ужас. Прежний неряха постоялец, шпион американский, всю клетку, ты понимаешь, загадил. И мухи, ты б видел, вокруг самурая так и вьются, так и вьются. Где грязь, там и муха, ясное дело. Мы самураю, чин-чинарем, ведро воды в клетку поставили, швабру с тряпкой, а он, ты понимаешь, на сангигиену ноль внимания, фунт презрения. Как сейчас помню, подхожу я, значит, к решетке и говорю ему вежливо: вы, говорю, ваше благородие, прибрались бы у себя. А он мне и отвечает: не мешайте, говорит, медитировать. Удобная, между прочим, штука, эта восточная медитация. Лентяями для лентяев придумана. Бьешь законно баклуши, а устыдят за безделие, посылаешь к ихней японской матери. Я, мол, медитирую... Не, думаю, врешь, со мной у тебя этот номер не пройдет. От меня, думаю, ты так просто не отбрехаешься. И втянул я того самурая в спор. Схлестнулись с ним в словесной баталии. Я ему про рыбку, которую без труда хрен достанешь из пруда, он мне про «сатори», о «просветлении» в мозгах талдычит. Я ему про то, что дурака валять ума много не надо, он мне про сверхразум просветленного. Слово за слово, раскололся япошка. Смекнул самурай, что жить ему до утра осталось и, ты понимаешь, надеялся, ханурик пленный, до зари найти ответ на загадку, «коан» по- ихнему, что задал нашему самураю накануне перехода границы СССР сильно просветленный японский монах. Надеялось наше «мясо» перед смертью просветлеть, как тот монах. Познать, ты понимаешь, истинность бытия... В общем, раскололся самурай, и я его спрашиваю: значит, говорю, вы медитируете в том смысле, что размышляете? Нет, отвечает, чтобы «решить коан», говорит, надо впасть в такое состояние, когда верный ответ сам собой появится в голове, сам найдется, без всяких умственных усилий. Тут мы по новой заспорили, об уме. Он логику с диалектикой отвергал, я, наоборот, он горячился, а я над ним посмеивался, и, в итоге, он загадал мне ту монашескую загадку, над которой медитировал. Как, спросил, звучит хлопок одной ладони?.. Ну, я, ты понимаешь, представил себя одноруким, на ладоху свою открытую поглядел, и тут, ты представляешь, на мою хиромантию садится муха. Прямо на «бугор Венеры» села. Я пальцами резко так – ХЛОП! И приХЛОПнул муху. Четырьмя пальцами той же руки на которой муха и сидела, ты понял? И вежливо так вопрошаю у Самурая: слыхал? Вот так, говорю, звучит хлопок одной ладонью без помощи другой. А самурай, ты представляешь, ажно дар речи потерял. Варежку раскрыл, гляделки вылупил и ХЛОП в обморок. Ночью с собой покончил. Швабру поломал, гвоздик из нее выколупал и ржавым тем гвоздем сделал «кири» своему «хара». Сволочь, по крайней мере. Мне за доведение свежего «мяса» до состояния самоубийства посредством досужих разговорчиков выговор с занесением влупили, по партийной линии отчехвостили и заставили клетку после него мыть. С тех пор недолюбливаю я японцев. Хотя, ты знаешь, в принципе, идеи интернационального равенства мне по душе.
Василий Иванович замолчал. Его рассеянный взгляд блуждал в прошлом, ностальгия изогнула его губы полумесяцем. О чем, интересно, он сейчас думает? И думал ли он сейчас вообще, человек, поглощенный трясиной воспоминаний? Быть может, он сейчас просто-напросто медитирует? Кто знает...
И вновь Спартаку пришлось нарушать молчаливую паузу:
– Не понимаю, к чему вы рассказали мне свою байку?
– К тому, лейтенант запаса, что многие, и ты в их числе, за деревьями леса не видят. Лукаво мудрствовать, ты знаешь, оно для здоровья вредно. Тебя, лейтенант, учили драться, и ты дерешься, а это лишнее и совсем для победы необязательное.
– Не понимаю я, хоть убейте.
– Тебя убивали дважды, толку – ноль. Зачем ты дерешься, лейтенант?
– Дерусь, когда вынужден. То есть когда вынуждают.
– Зачем? Ради чего?
– Ради победы.
– Вот и побеждай, когда вынужден! Сразу! Без этой канители: блок-удар-отскок-подскок-обвод-тычок- добивание. ДОбивание, слышишь? Си-ля– соль-до, на хрена вести бой, как будто на пианино играешь? На хрена вообще его «вести»? Бздыньк литаврами, и хорош, уноси готовенького.
– Кажется, я вас понял. Вы намекаете на главный принцип кунг-фу: начинать удар позже противника и заканчивать раньше.
– Дурак ты, лейтенант. Исходить надо из предпосылки, что противники всегда быстрее, сильнее, техничнее тебя. ПротивниКИ, понял? Много! Вокруг! И все Мастера, и все жахнули дружно, кто по почкам тебе, кто по ногам, кто по ручонкам твоим торопливым, а кто и по голове дурной. Сумеешь опередить каждого?
– Вы намекаете на целесообразность принципов айки-до? Использовать агрессию противников против них самих, да?
– Два! Дважды дурак. Айки-ля-соль-до, про ноту «до» опять балабонить не буду. Скажу про другое. Принципы айки хороши в теории, но, по жизни, айкидоки всегда уклоняются от схватки с представителями других видов. Слыхал быль о том, как дедушка, который айки-до сочинил, телепортировался во время показательных выступлений?
– Даже видел. На Земле есть пленка. Его, древнего старичка, обступают здоровые амбалы, окружают, окружили, и на следующем кадре он уже за кольцом окружения. Существует сенсационная кинохроника, подтверждающая факт телепортирования, и...
– И факт никчемности айки-до, – подхватил с полуфразы Пехота, закончив ее, фразу, по-своему. – Раз деду пришлось спасаться, телепортируясь, знать, иного выхода не было и, следовательно, на приемчики свои айкидошные он уже не рассчитывал. Считай, по факту, сдался дедок-основатель тем, которые его окружили.
– Согласен. Можно и так сказать. Кстати, окружали его, если не ошибаюсь, дзюдоисты. Дзюдо является всего лишь одним из стилей дзю-дзютцу. Следовательно, основополагающий принцип дзю-дзютцу оказался более действенным, я вас правильно понял?
– Ничего ты не понял. И я в твоих умничаньях ни хрена не понимаю. Какой еще принцип?
– Основной принцип, вернее – постулат дзю-дзютцу гласит: сначала поддаться, чтобы потом победить.
– Скажите еще: расслабиться и получать удовольствие! Так оно и будет, я тебе обещаю, если противник окажется хитрее, ловчее, да еще и опытнее тебя. Ты ему поддашься с дальним прицелом, а ему начихать на твои принципы да прицелы, он тебя с большим удовольствием сразу и поимеет.
– Тогда я абсолютно не понимаю, как...
– Вот! Правильное слово: «как»? Хочешь научиться побеждать безоговорочно и сразу, а не му-му канителить, кончай умничать и по-простому, по свойски спроси меня, как это делается.
– Как?
– Каком кверху!.. Шучу. А если серьезно, то через две недели у меня урожай взойдет, придется его собирать и будет не до тебя. Четырнадцать дней у нас с тобой на тренировки, товарищ дорогой.
– Всего четырнадцать?
– Не «всего», а целых четырнадцать. Более чем достаточно. Все гениальное, ты понимаешь, просто. Чем проще, тем гениальнее. В области транспорта гениальнее колеса ничего больше так и не придумали. И гениальнее рукопашного боя по версии ГРУ-СМЕРШ вряд ли придумают. Здешней воинствующей расе голубых только гонор ихний не позволяет перенять у меня науку побеждать в рукопашной, но ты, слава богу, не голубой. Хотя и гонору в тебе лишнего много, и умничать любишь не по делу, но я КЛЯТВУ дал тебя обучить, и я тебя обучу, парень. Завтра с утреца и начнем, а сейчас... Фу! Джульбарс, фу! Кончай роборотня жрать, дурик! Ко мне! Ко мне, мальчик!.. Вставай, лейтенант, пошли в хату, поужинаем и на боковую. Завтра подъем в шесть-ноль-ноль, ты понял?..
Глава 10,
