принуждать к сотрудничеству. По принуждению — это не работа. А согласишься, получишь свою долю акций фирмы Аскольда. Малую долю, но это такие деньги, которые твоему Грицко и не снились.
— Черт! Экая пан умница! Делает соратников из сотрудников. Прямо мафия в родном смысле этого итальянского слова.
— Бренд «семья» занят. «Семьей» в нашем обновленном отечестве принято называть сам знаешь, к кому приближенных.
— Не знаю.
— Смеешься?
— Серьезно, не знаю.
— А я-то, простая душа, думал, что шабашники все-таки хотя бы иногда заглядывают в телевизор, хоть на толчке, а почитывают газетки...
3. Разговор по делу
— А вы, Олег Константинович, сильно изменились, и всего за одни сутки. — Аскольд Афанасьевич запустил пухлую кисть в коробку с сигарами, вытащил одну, ощупал ее, понюхал, осмотрел сигару со всех сторон и вдруг, совершенно неожиданно для собеседника, расхохотался раскатисто, бросил сигару обратно в коробку, шлепнул себя ладошкой по лбу. — Дурень! Веду себя, как будто вы чужой человек. Сигары я вообще-то курить не люблю, я... — Аскольд Афанасьевич, крякнув, поднатужившись, оторвал толстый зад от мягкого седалища, привстал с кресла, достал из брючного кармана серебряный портсигар и с облегчением плюхнулся обратно мягким на мягкое. — Уф-ф... надо худеть... — Куцые пальцы толстяка открыли портсигар. — Я вообще-то отдаю предпочтение «Беломорканалу». — Аскольд Афанасьевич привычно продул дешевую папиросу, по-плебейски смял гильзу. — Я с четырнадцати лет его курю. — Щелкнув специальной зажигалкой для сигар, он прикурил «беломорину». Затянулся с удовольствием, выпустил дым из ноздрей. — А сейчас на людях приходится соответствовать имиджу. Пробовал трубки себе завести по совету имиджмейкеров, редкие купил: «Хановича» взял, «Банг», старый, семидесятых годов «Данхил», табачок заказывал из-за бугра, но, вы знаете, с трубками такая морока. Вы курили когда-нибудь трубку, нет?.. Так вот бриа-ровую трубку положено курить раз в сутки, иначе загубите вещь. Приходится таскать с собой целую прорву трубок! Я хотел специального человека нанять, чтоб носил за мной набор трубочек, набивал их, чистил, но на деловые переговоры с собой его не возьмешь, и пришлось приучить себя дымить сигарой на людях. Откровенно признаться — ради понтов голимых.
Они, Олег Змеев и Аскольд Афанасьевич, сидели в той же комнате, где нет ничего лишнего, кроме изысканных излишеств. За тем же круглым столиком из самшита, точно так же, как и вчера, сервированным. Аскольд — в кресле, которое вчера занимал Игорь, Олег — напротив, на уже привычном месте.
Олег действительно изменился сильно всего за сутки — его постригли, ему сбрили усы, умаслили кожу кремами, переодели в деловой костюм, переобули в удобное. Весь вчерашний вечер чем-то напоминал эпизод из фильма «Красотка», где смакуется, как блядь превращают в честную женщину. С той лишь разницей, что героиню Джулии Роберте возили по бутикам, а Олег менялся, не выходя из дому, из московского особняка пана Аскольда.
Ночь преображенный Змей провел в отдельных апартаментах и отнюдь не под замком. Курирующий друга Игорь предложил на ночь телку. Привел специально для друга горничную с фигурой не хуже, чем у Джулии Робертс, и с таким же, как у «красотки», лягушачьим ртом. Олег отказался от живого презента. О чем, если честно, очень и очень пожалел, засыпая. Прошлая — уже прошлая! — половая жизнь шабашника его не баловала близостью со шмарами, у которых и зубы жемчужно-белые, и модная стрижка, наверное, не только на голове. И наверное, горничная не храпит, уснув на плече удовлетворенного партнера...
— Олег Викторович, вы в судьбу верите?
— Стараюсь не верить.
— О! В этом вопросе мы с вами сходимся! И я стараюсь, но как тут не поверишь в нее, в шалунью, если сегодня утром выясняется, что вашему другу Игорю предстоит... гм-м... одно мероприятие, важное для меня... гм-м... для нас, для всех, для всей нашей команды... Уф-ф... — Аскольд Афанасьевич, выдохнув, лег грудью на живот, дотянулся до пепельницы и раздавил папиросный окурок о хрустальное донце. — Фу-у... Предстоит мероприятие, которое я бы предпочел, чтобы он провернул... гм-м... с напарником. В силу, гм-м... важности мероприятия, ха-ха-х... Ужасно, да? Формулирую мысли — ужасно! Как закоренелый бюрократ- аппаратчик. А что делать? Все, которые сегодня курят сигары и носят перстни, вроде того, что у меня на мизинце, все вышли оттуда — из комсомольско-партийного аппарата совка. С ними приходится тереться, от них и поднабраться лексики. Знаю, о чем вы подумали. Да, не все поголовно из бывших в моем круге общения. Есть исключения, но их мало. Бе-ня Ольховский, возьмем для примера, он в прошлом, как и я, кандидат наук.
— Я о другом подумал. О том, что...
— Молчите, я угадаю! О том, что 'а' — вас еще не проверили, и «бэ» — вы еще не дали окончательного согласия влиться в команду, где я за капитана. Соглашайтесь, Олег. В будущем океане современной жизни под ногами лучше иметь надежную палубу. Из меня капитан, на слово поверьте, не самый плохой, хотя и выгляжу я нелепо, как мистер Твистер из советской басни. Что до вашей проверки, так она будет, без нее — никак. Проверка — дань моей педантичности, и пускай она идет сама по себе, бог с ней. Скажу вам откровенно — поручительства Игоря вполне бы хватило, не имей я привычки все намеченное доводить до логического конца. Проверка проверкой, а дело не ждет. Завтрашнее мероприятие требуется провести без сучка без задоринки. Разносторонние специалисты есть в команде, но завтра всем им найдется столько работы, что мало не покажется. Каждый спец на счету. Кто, кроме вас, скажите вы мне, сумеет лучше подстраховать Игорька? Вы оба — питомцы одной школы, вам в паре по силам горы свернуть!
— В чем суть завтрашнего мероприятия?
— Игорь вам все разъяснит. У него это лучше получится. А я скажу, почему все должно произойти завтра! Завтра четвертая жена Бориса Ольховского притащит его на бал. Сомневаюсь я... гм-м... Нет!
Я уверен, что Ольховский явится на танцульки в Дворянском собрании без обычно плотного кольца охраны. Завтра доступ к его телу будет... гм-м... облегчен. Редчайший случай! А нам, видите ли, как раз и требуется частичка его, знаете ли... гм-м... тела. Мелкая анатомическая частичка...
4. Разговор по существу
Они шли длинным коридором, казавшимся бесконечным. Зарекомендовавший себя ветеран команды Аскольда Афанасьевича шагал чуть впереди. Не проверенный до конца, но авансом получавший благословение неофит отставал на шаг.
— Я забыл спросить, Игорь...
— А вот теперь, когда мы на работе, зови меня Лешим.
— Я хотел спросить, Леший, откуда стало известно про технические прибамбасы любимого сейфа Ольховского.
— Его второй секретарь продал информацию, как он думал, сотрудникам ФСБ, а на самом деле ее и его купили мы. Шкурник надеялся, кроме денег, еще и орден получить. Его обещали наградить, да он заболел. Подхватил редкую инфекцию. Второй месяц лежит в бреду, помирает. В конце концов, сам понимаешь, помрет, не приходя в сознание.
— Ты его работал?
— Есть у нас и другие специалисты по редким инфекциям. Все, пришли.
Леший остановился напротив двери с кодовым замком.
— Мне отвернуться? — спросил Змей.
— Ты меня обижаешь. Запоминай код: один-три-семнадцать-двадцать четыре. — Пальцы Лешего пробежали по кнопкам, дверь бесшумно отворилась. — Прошу в закрома! Заходи.
— Ого!.. — Змей переступил порог и остановился в нерешительности. — Мама дорогая! Глаза разбегаются, арсенал Джеймса Бонда!.. Чего тут только нет...
— Трехлинейки Мосина точно нет. А по соседству, за углом, есть тир, где можно пристреляться. За тиром — зальчик для апробирования спецсредств. Порепетируем, то да се и доведу до твоего сведения, какая оперативная работа проводится на месте завтрашней акции, непосредственно в данную минуту.
— Акцию планируешь ты?
— Угу. Ты просыпался, завтракал, а друг голову ломал. Аскольд о месте и времени завтрашнего пати с Беней узнал со сранья и меня загрузил чуть свет.
