– Еще небольшой эскиз – трое рабочих читают газету в пивной, – но над этим я только начал трудиться.
– Так, понимаю. То, что вы нам сообщили, нас вполне устраивает, мистер Уэлч, – сказал Диксон. Наступал решающий момент. – Ваша знакомая говорила еще что-то о вашей выставке, сэр. Мы правильно ее поняли?
– Да, осенью я думаю устроить здесь небольшую выставку, но о какой моей знакомой вы говорите?
Диксон с облегчением чуть слышно хмыкнул в свой хобот.
– Мисс Кэллегэн, сэр, – сказал он. – Вы знакомы с ней? Я не ошибся?
– Да, знаком, – сказал Бертран. Голос его зазвучал чуть-чуть суше. – Но какое она имеет к этому отношение?
– Как? Я полагал, что вы знаете, – с притворным удивлением сказал Диксон. – Это ведь, в сущности, ее идея. Насколько я понимаю, именно она подала одному из наших сотрудников мысль написать о вас маленькую заметку, сэр.
– Вот оно что! Впервые об этом слышу. Вы уверены, что это именно так?
Диксон рассмеялся спокойным профессиональным смехом.
– В таких вещах мы никогда не позволяем себе ошибаться, сэр. Себе дороже, как говорится, мистер Уэлч.
– Да, я понимаю, но все это выглядит в высшей степени…
– Что ж, если у вас есть какие-нибудь сомнения, вы можете проверить у нее. Кстати сказать, когда мисс Кэллегэн беседовала с Аткинсоном…
– Кто такой этот Аткинсон? И о нем впервые слышу.
– Сотрудник нашего лондонского отделения, сэр. Она только что разговаривала с ним по телефону, сэр, и просила, если нам удастся вас разыскать, передать вам, чтобы вы ей позвонили. Она, по-видимому, никак не может к вам дозвониться, а у нее какое-то срочное дело, и она хотела, чтобы вы позвонили ей сегодня, не позднее половины шестого, если это возможно.
– Хорошо, я ей позвоню. Как ваше имя, кстати, на случай, если я…
– Бизли, сэр, – не задумываясь, ответил Диксон. – Элфрид Бизли.
– Отлично, благодарю вас, мистер Бизли. («Вот это тон!» – подумал Диксон.) Да, кстати, когда появится эта заметка?
– Увы, я и сам не знаю, сэр. Сейчас сказать трудно. Но до конца месяца, во всяком случае, дадим. Мы всегда стараемся готовить материал заблаговременно, мистер
– Разумеется, разумеется. Итак, больше вам ничего не требуется от меня?
– Нет, чрезвычайно вам признателен, сэр.
– Пустяки, и вам спасибо, приятель, – сказал Бертран, возвращаясь к прежнему дружелюбному тону. – Вы, работники пера, славные ребята.
– Вы очень любезны, сэр, – сказал Диксон и состроил в микрофон постную рожу. – До свидания и еще раз благодарю вас, мистер Уэлч. Премного вам обязан.
– Всего наилучшего, Бизли, дружище.
Диксон откинулся на спинку стула и вытер пот с лица, испытывая желание вытереть все тело. Затем закурил сигарету. Испуг заставил его действовать очертя голову, но ничего непоправимого, как ему казалось, не произошло. Теперь главное заключалось в том, чтобы опередить Бертрана и как можно скорее самому разоблачить мистификацию. Кристину Кэллегэн необходимо ввести в курс дела, чтобы она хорошенько запомнила следующее: какой-то неизвестный, назвавшийся Аткинсоном, позвонил ей сегодня утром, отрекомендовался репортером газеты и пожелал получить некоторые сведения о Бертране. Затем, вскользь упомянув об «Ивнинг пост», спросил телефон Уэлчей и повесил трубку. Когда Бертран позвонит ей, она должна сразу же преподнести ему эту историю и сказать, что ей с самого начала все это показалось подозрительным и что голос «Аткинсона» напомнил ей кого-то из лондонских знакомых. Нужно назвать кого-нибудь, кто вполне способен разыграть их так или, во всяком случае, не совсем не способен на это. Она должна дать Бертрану понять – не особенно подчеркивая, чтобы не вызвать у него подозрений, – что «Аткинсон» звонил ей по городскому телефону, а не по междугороднему. Если она не проговорится, ни ее, ни Диксона разоблачить будет невозможно, даже если Бертран уже звонит сейчас в «Ивнинг пост» и разыскивает там Бизли. Единственная опасность заключалась в том, что Кристина не захочет принять участия в этой мистификации. Однако у Диксона имелись довольно основательные причины рассчитывать на ее согласие. Во-первых, она была благодарна ему за то, что он вызвался ей помочь, во-вторых, он успешно выполнил ее поручение, несмотря на все трудности, в-третьих – она же помогала ему расправиться с прожженными одеялами. Й, наконец, он ведь окажется в отчаянном положении, если правда выплывет наружу. Стоит Бертрану что-нибудь заподозрить, и он может заставить ее признаться, пустив в ход моральное давление. Но почему, собственно, он должен что-нибудь заподозрить? Едва ли ему может прийти в голову, что Кристина решится прибегнуть к помощи какого-то малознакомого провинциала, чтобы разузнать что-то насчет летнего бала, – хотя, в сущности, именно это она и сделала.
Сейчас прежде всего необходимо позвонить ей и хорошенько растолковать, что она должна говорить. И надо спешить, иначе он не успеет перекусить – в два часа ему уже надлежало в качестве наблюдающего присутствовать при сдаче письменных работ.
Однако прежде чем сдвинуться с места, он откинул голову на спинку стула, и безудержный хохот, оглушительный, как рев тромбона, вырвался из его груди. Как чудесно все получилось! Если даже сорвется, все равно чудесно! А сорваться не должно. Военные действия против Бертрана, так живо рисовавшиеся его воображению, когда он был в гостях у его родителей, начались, и притом с огромным тактическим успехом. Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что военные действия уже сейчас становятся слишком опасными для человека, занимающего такое непрочное положение, как он, а упоение битвой заставляет его забывать об осторожности, но он заглушил этот предостерегающий голос новым тромбоноподобным раскатом хохота.
Затем он снова взял трубку, вызвал междугороднюю и назвал номер, который дала ему Кристина Кэллегэн. Пожалуй, не стоит рассказывать ей в подробностях всю беседу с Бертраном, подумал он. Прошла
