нацеливает мне в лоб что-то больше похожее на настоящую пушку, чем на обычный пистолет. Приятель Дина держал меня на прицеле, пока побагровевший от ярости проповедник обзывал меня мерзким ублюдком, насилующим детей. Похоже, после нашего отъезда Рут Энн не смогла сдержать слез. На вопрос отца, отчего она плачет, дочка ответила: «Папочка, я люблю Чарли. Мы занимались любовью, и я хочу быть с ним». Дин не обратил внимания на это «мы занимались любовью» и пришел разделаться со мной, будто я избил девочку и изнасиловал ее.
В его угрозах сквозило все что угодно, только не религиозные мотивы. Дин хотел на ком-нибудь отыграться. Если бы я знал о его появлении, пожалуй, я бы где-нибудь спрятался. Во всяком случае, меньше всего я хотел спорить под дулом пистолета. Самым спокойным своим голосом я попросил одну из девушек принести Дину и его другу чего-нибудь безалкогольного, выслушивая, как он поносит меня на чем свет стоит. Он угрожал вызвать полицию, сделать мне кастрацию и превратить мою задницу в котлету. Наконец, он стал утихать. Дождавшись, когда его голос стал почти обычным, я сказал: «Слушай, Дин, это ведь только между нами. Почему бы тебе не сказать своему приятелю, чтоб он опустил пистолет, и нормально со мной поговорить, чтобы мы с тобой уладили дело?» Дин кивнул головой в знак согласия, после чего его приятель убрал пушку и ушел. Я дал проповеднику таблетку с кислотой, сказав, что это поможет ему успокоиться. Он помедлил, посмотрел на таблетку бессмысленным взглядом и проглотил ее, запив глотком кока-колы. Потом он взялся за старое и стал описывать, что со мной будет в аду. Когда кислота начала действовать, заговорил уже я. «Слушай, ваше преподобие. Ничего грязного я с твоей крошкой не сотворил. Я сделал лишь то, о чем ты думаешь каждый раз при взгляде на хорошенькую девушку. Ты у нас проповедник, тебе должно быть известно, что вожделение — это такой же грех, как и совокупление. Эй, я сделал всего-навсего то, чего хотелось бы тебе. И ты не можешь обвинять в этом меня или девочку. Если бы ты уделял побольше внимания своей семье и поступал так, как ты проповедуешь, девочка не стала бы искать способ сбежать из дома. Старик, разве ты не видишь, что со всеми твоими религиозными убеждениями ты не даешь своей дочери возможности жить собственной жизнью. В наше время дети быстро взрослеют. Им нужна свобода действия. Свобода, не ограниченная родителями, запертыми во вчерашнем дне…»
К этому моменту кислота отправила Дина в доселе невиданный мир. Я не знал, как он отреагирует, но почувствовал, что спасся от насилия. Не желая испытывать удачу, я предложил ему сесть в машину приятеля и отправиться домой. Он ушел без всяких споров. И хотя недели спустя он нашел меня вновь, на этот раз не потому, что хотел отомстить за дочь: он искал кислоты, чтобы снова перенестись в мир, против которого он всю жизнь проповедовал.
За несколько недель до того, как мы решили отправиться на юг, во Фриско, мне повстречалась одна дамочка. Больная триппером тетка, в свои сорок пять лет она экспериментировала со всем подряд. На момент нашей встречи она всерьез увлеклась поклонением дьяволу и прочими сатанинскими штуками. Я не особо бывал там, куда она меня приглашала, но мы с ней частенько обсуждали плюсы и минусы различных верований. В результате она пригласила меня к себе на Топанга-Каньон, случись я там. И вот я был в Лос- Анджелесе, ожидая каких-нибудь подвижек с записью музыки. Нам нужно было где-нибудь оставить автобус на время, так что мы отправились искать дом этой женщины. Проехав бульвар Топанга-Каньон, мы оказались у двухэтажного дома с необычной винтовой лестницей, который одна из девушек тут же окрестила «Спиральной лестницей».
Я не слишком знаком с историей этого места, знаю только, что задолго до нашего появления здесь назначали встречи, развлекались, хипповали и иногда скрывались. Множество разных людей пользовались уединенным расположением дома в своих целях, и странные, как сама владелица дома, под кайфом и с прибабахом люди были здесь частыми гостями.
Когда мы только приехали сюда, мы были просто невинными детьми по сравнению с некоторыми из тех, кого нам пришлось здесь увидеть. Оглядываясь в прошлое, думаю, будет честным сказать, что наша философия — сплошные вечеринки, любовь и секс, мирная дружба для всех кругом — начала превращаться в сумасшествие, которое в конечном итоге охватило нас в этом доме.
Это был своего рода «перевалочный пункт». Жители коммун в горах, занимавшиеся тем, что не разрешалось в городах, приходили в этот дом, чтобы сменить свой наряд на ка-кую-нибудь более подходящую для города одежду. Они не только переодевались — они становились другими людьми, направляясь в города по делам, на вербовку новых последователей или для того, чтобы снова пережить то, от чего они отказались. По разнообразию лиц, верований, занятий и набора наркотиков это место оставляло далеко позади любую вечеринку в Хэйт-Эшбери.
Был и другой поток — из города. Сюда приходили люди, такие правильные днем, люди с прекрасными лицами или обаятельные личности, люди, приносившие огромную пользу обществу. Они появлялись здесь под покровом ночи, приходя в «Спиральную лестницу», чтобы предаться всему тому, что они обличали днем. Среди них были уважаемые в стране знаменитости, выдающийся спортсмен или даже два, влиятельные и обеспеченные люди и иногда те, кто носил сутану и проповедовал слово Божье. Это был странный дом, но здесь можно было многому научиться; как раз в подобном месте и можно было ожидать зарождение умственного расстройства и массовых беспорядков.
Обычно я хорошо чувствую энергетику. Мои знакомства, решения, песни, которые я пишу, и музыка, которую играю, — все это отражает то, что я чувствую вокруг. И хотя меня радушно встретили дружеские объятия, хорошая музыка и пылкие поцелуи, меня охватило дурное предчувствие по поводу этого места и пребывания здесь. Несмотря на это, я остался. Потом я буду часто уезжать отсюда, но всегда возвращаться.
Каждый раз, возвращаясь сюда, я становился свидетелем разнообразных ритуалов. Меня не тянуло приносить в жертву животных или пить их кровь, чтобы получить больше удовольствия от секса. Не нравилось мне и заковывать людей в цепи, а потом хлестать их так, как когда-то лупили меня. Но все же наркотики и наблюдение за тем, как тот или иной вождь или гуру крутит и вертит своими последователями, привели к тому, что какие-то их слова запали мне в подсознание. Многие вожди сохраняют свою власть над людьми, насаждая страх. Нас с девушками держали вместе любовь и возможность жить так, как мы хотим. Мне хотелось, чтобы дальше все так и продолжалось. Однако услышанное и увиденное в «Спиральной лестнице», вероятно, потом сказалось на мне.
Людям, живущим в рамках установленной обществом морали, происходящее в этом доме показалось бы сценой из фильма. Их взору предстала бы многолюдная тусовка в наркоманском притоне: играет, часто просто ревет музыка, иногда мелодичная и чувственная; мигает светомузыка, иногда свет не горит вообще; парни и девушки — повсюду, сидят на диванах, стульях и подушках, на полу и на кроватях; косяки с марихуаной ходят по кругу; столы заставлены длинными рядами бутылок с кока-колой; народ закидывается таблетками и капсулами всевозможных цветов, каждая дает свой кайф; обросшие и бородатые парни в поношенной одежде с нарочито длинными золотыми и сплетенными из бисера цепочками; почти раздетые девочки, явно обдолбанные, готовые хоть сейчас заняться сексом… Если в этот момент камера отъедет, то окажется, что она бегло показала лишь внешнюю сторону вечеринок на Топанга-Каньон. Стоит ли говорить, что, появившись здесь с десятком молодых, симпатичных девушек, жаждавших экспериментировать и играть музыку, Чарльз Мэн-сон тут же стал всеобщим любимцем.
Мы с девушками вошли в дом одной толпой, и все вместе так и пробирались через переполненные комнаты, останавливаясь то тут то там, чтобы что-нибудь послушать или представиться тем, кто хотел нашей дружбы. Кто-то проявлял желание подружиться, другие — нет, все зависело от состояния, в каком оставил их наркотик. Встретилась и пара знакомых. Они быстро подошли ко мне, главным образом для того, чтобы представиться кому-то из девочек, все время державшихся от меня поблизости. После того как мы совершили экскурсию по всему дому, чтобы понять, что там происходит, кое-кто из девчонок, увидев мой одобрительный кивок, начал пробовать наркотики, склоняясь в основном к ЛСД.
Еще раньше хозяйка дома дала мне маленький пузырек с таблетками. «Добро пожаловать, Чарли. Здесь особое угощение для тебя и твоих подруг», — сказала она. Вместе с четырьмя своими девушками, все еще не отходившими от меня, я нашел свободное местечко на полу, где мы все могли разместиться. Мы сели в круг, словно совершая какую-то церемонию, и скрестили ноги на манер индейцев. Я протянул каждой из девушек по таблетке с ЛСД, и, как индейцы, передающие друг другу трубку мира, мы запили таблетки кока-колой из одной бутылки. Наркотик оказался мощным. Не прошло и нескольких минут, как все мы улетели — каждый в свой мир.
