– Что так? Чем провинился перед вами город на Неве, аристократ-красавец Санкт-Петербург?
– Город Секонд-Хенд мне опротивел до отрыжки.
– Как, простите, вы его назвали? Город «Вторые руки»?
– Именно – «Вторые руки». Город с дворянского плеча еще имел некоторую прелесть, перелицованный большевиками в Ленинград, а сейчас... В граде на семи холмах, в Москве Златоглавой, давно скрылись с глаз рынки секонд-хенд, а в городе на болотах, в Питере, тряпьем завалены все окраины. По ночам тамошнее телевидение рекламирует «черное» порно в видеосалонах на Невском. Общественные сортиры в центре закрыты, потому что власти не в силах справиться с подростковым вандализмом. В говоре мигрантов на Неве больше не услышишь родного «булка»... Вот здесь направо... Да, и прямо пока езжайте... В иные годы я обожал местечко под названием «Курорт», что под Сестрорецком. Ныне там пляж загажен так, что... Вот здесь – налево. И прямо... По дороге от «Курорта» к пляжу «Ласковый» есть, пожалуй, единственное местечко, где Финский залив глубок, как настоящее море. И вот, представьте, идешь к «Ласковому» и видишь шестидесятилетнюю бабку, совершенно голую, и загорелых гомиков с бритыми промежностями, от нудистов тошнит и возникает... Здесь – налево, а сейчас направо и во двор... Ко второму парадному... Да, здесь. Замечательный московский дворик, не правда ли?
– Всецело с вами согласна, – проворковала Надежда, глуша мотор. – Дворик – чудо. Взглянешь на него, и вмиг вспоминаются черно-белые фильмы и песенки вроде: «Летите, голуби, летите...»
Напевая ретрошлягер, Надежда весело цокает каблучками по малость остывшему асфальту. Шаркает подошвами полуботинок из натурального крокодила Андрей. Твердо ставит ноги в кроссовках экс- петербуржец с ноутбуком.
Малопривлекательная, узкая дверь подъезда, оборудованная устаревшим кодовым замком, пропахшие кошками ступени к лифту и грохот опускающейся допотопной кабинки.
В лифте троим тесно. Надежда прекращает мурлыкать песенку про голубей, ньюмосквич бережно прижимает к груди ноутбук, точно любимое дитя, Андрей тупо пялится на пронумерованные кнопки. Лифт останавливается на шестом. Символично.
Простор лестничной площадки, ну, наконец-то. Под потолком патрон с огрызком битой лампочки, на стенах штукатурка, вся в трещинах.
– Компьютер подержите, если нетрудно.
– Давайте. – Андрей берет из рук очкастого физкультурника его дражайший ноутбук.
– Осторожнее держите, – очкарик гремит ключами возле допотопной, обитой линялым дерматином двери.
– Давайте сюда компьютер. – Арендатор жилья отбирает у Андрея милую его сердцу игрушку, пинает кроссовкой дверь в квартиру.
Жалостливый куплет проржавевших петель, и дверь с неохотой открывается.
– Проходите, пожалуйста, – очкарик задерживается за порогом.
– Спасибо. – Надежда дарит вежливому арендатору благодарную улыбку и заходит первой, наперекор законам бытового этикета, которые учат, что в незнакомое помещение вначале должен входить спутник дамы.
С умными тонкостями этикета Андрей незнаком, он дожидается, пока спутница перешагнет порог, и топает за ней вторым номером.
Андрей ни фига не чувствует. Абсолютно ни фига. Не ощущает антиподов, артефактов, и нет ровным счетом никакого – абсолютный ноль – предчувствия опасности за спиной.
Удар ноутбуком по затылку застает Андрея врасплох.
Сильнейший удар! Пластмассовый корпус портативного компьютера трещит почем зря, а бывший профессиональный убийца по кличке Лось мгновенно теряет сознание...
Глава 5
Крутая крыша
Андрей очнулся. Телесные ощущения возвращались постепенно, мозг машинально тестировал все системы организма, последовательно подчиняя их своей воле.
Сперва Андрей почувствовал, что лежит на жестком. Скорее всего, на полу. Да, точно, на полу – пахнет пылью, и голоса слышны как бы сверху. Два голоса. Один, знакомый – голос Надежды с тоскливыми интонациями и рваным ритмом. Другой – незнакомый мужской баритон, слегка насмешливый, с возрастной хрипотцой.
Андрей приподнял веки. Черно перед глазами. Он испугался – неужели ослеп?!. Спустя секунду сообразил, что на глазах повязка. Это, оказывается, повязка стянула голову и давит, усиливая боль в разбитом затылке.
Он шевельнул рукой. Руки связаны за спиной накрепко. Он лежит на полу, пузом кверху, голова скособочилась, прижалась щекой к полу, а торс придавил связанные руки, отсюда и боль в локтевых суставах.
А ноги?.. Ноги от пут свободны. Уже плюс. Ма-а-аленький такой плюсик, зацепочка, якорек в море страха.
Самое умное – не показывать, что очнулся. Заставить легкие работать равномерно, утихомирить сердечную дробь, забыть про боль и лежать расслабленной тряпичной куклой. И слушать чужой разговор. И делать выводы. А ни фига другого и не остается, как только прикинуться ветошью и дожидаться незнамо чего, памятуя о свободных ногах в крепких полуботинках.
– ...дражайшая вы моя Надежда Батьковна! Знаю-знаю! Я все-все знаю за вашу Фирму, про вашу ах- ха-хА-элиту. А вам известно, какое эхо вызывает ее деятельность? Анекдотическое, лапуля вы моя, эхо-хо- хо! Прошел слушок по тусовке о «людях в черном». Трагикомедия, право слово! Шушукаются подчиненные мне тусовщики, что «черные» гасят всех подряд талантливых сенсов по заданию инопланетян.
– Послушайте, вы, как вас там...
– Ильич. Обращайтесь ко мне по отчеству, оно у меня знаменитое.
– Послушайте, господин Ильич, мы вовсе не «гасим», как вы выразились, «талантливых» аномалов, мы...
– Гасите-гасите! Кто угробил прорицательницу Ксению в прошлом месяце? Ваша, лапуля вы моя, Фирма!
– Ксения демонстрировала левитацию в узком кругу приближенных фанатов. Еще месяц-два, и она бы трансформировалась в...
– В антипода, я знаю! Я ее крышевал и все за нее знаю. Дражайшая вы моя госпожа Надежда, лапуля вы моя дорогая, ежели вы до сих пор не догадались, кто я, позвольте, литературно выражаясь, раскрыть вам глаза. Я – крыша так называемого «оккультного бизнеса». Я крышую целителей, ясновидящих, магов, астрологов, парапсихологов, экстрасенсов, прорицателей и пророков и так далее и им подобных во всех городах и весях любимой Отчизны. На чудаков, которые ищут «снежных людей», на лохов с озера Лох Несс, на поисковиков НЛО мне плевать с высокой колокольни, но вы замахнулись и на мой бизнес, а это плохо. Для вас, для вашей Фирмы это очень-очень плохо, дорогая вы моя спасительница человечества. Годовой оборот подчиненной мне сферы экономики в одной только Москве достигает полутора миллиардов долларов. Вдумайтесь в эту цифру!
– Вы преувеличиваете.
– Наоборот! Я озвучил минимальный показатель за последнее десятилетие. Я... Погодите-погодите! Дошло! Вы имели в виду, что я преувеличиваю свою главенствующую роль в архидоходном бизнесе и, как следствие, страдаю манией величия, да? Опомнитесь, лапуля! Одно лишь то, что в вашей крутой Фирме обо мне слыхом не слыхивали, а я все-все про вас знаю, говорит об обратном. Я круче, дорогая госпожа. Вам трудно с этим смириться, однако ж придется. А хотите, я вас окончательно обескуражу, хотите? Я – антидот. Да-да, не смейтесь, я самый всамделишный антидот. Улыбаетесь? Смешно? Ну-ну. Обескуражить вас, что ли, вплоть до, пардон, недержания мочи, а? А, дражайшая вы моя? Извольте! Я знаю, знаю-знаю, на что вы надеетесь, госпожа Надежда. На серых уродцев, которые «слушают» ваши мозги при помощи телепатии. Греи всегда приходят... пардон, прилетают на помощь, да? Но я-то, я – антидот! Одно мое присутствие рушит всякие телепатические связи. Вы не задумывались, нет, отчего я не дожидался вас здесь, в этой квартире, а появился попозже? Оттого, лапуля, что мой скромный «Запорожец» пристроился за вашим шикмодерным «Мерседесом» у поворота с Ленинградки. Я возник, а греи вас потеряли, и, что характерно, в
