Жесткая церковная дисциплина в армии становится еще более понятной, если мы осознаем, что все эти люди были твердо убеждены в прямом влиянии Господа на боевую удачу. В одном из уставов пехоты черным по белому сказано, что «понеже всякое благословение от Всевышнего Господа исходит, его великое и святое имя должно почитаемо быть». С Всевышним следовало поддерживать хорошие отношения.
Большинство в этом войске были твердо убеждены, что Бог действительно стоит на их стороне, а доказательством служил длинный ряд побед, одержанных шведами с тех пор, как разразилась эта война примерно девять лет назад. Тот, кто был правильно настроен, мог заметить, что благословение, которое Бог ниспослал шведскому оружию, было не просто поддержкой болельщика с некоей небесной трибуны. Наоборот, многие победы на поле боя за протекшие годы считались основанными на прямом вмешательстве Господа. При высадке в Зеландии бушующее море успокоилось под взглядом короля; под Нарвой Господь послал мокрый снег, который скрыл атакующих шведов от глаз неприятеля как раз в нужный момент; всей дерзкой переправе через Двину благоприятствовала неземная удача; во время битвы при Салатах высшая сила заставила русские пушки стрелять совсем не туда, куда надо; под Фрауштадтом снова сыграл роль снег, который очень кстати лепил в глаза врагу, но внезапно прекратился, как только шведы ворвались на позиции противника; считалось также, что к победам при Пюхяйоки и Варте Всевышний тоже приложил руку. Думать так и обнаруживать божественное в том, что было трудно объяснить или казалось случайностью, было вполне естественно для человека в прединдустриальном обществе. Эти идеи также активно проводились высшим руководством. И с церковных кафедр, и на полевых богослужениях священников, подобных Вестерману, заставляли трубить на весь мир о том, что Господь поддерживает шведов и что они — его избранный народ и орудие. Это была не только игра на потребу галерки, король и сам был убежден, что так оно и есть. Подобно сынам Израилевым, шведские воины были посланы на землю для того, чтобы покарать еретиков и грешников. Избиению подлежали бесчестные и безбожные князья, которые начали войну без справедливой причины. Для доказательства этой избранности пускались в ход загадочные фокусы со словами. Один священник доказывал перед своим эскадроном, что шведы — израильтяне своего времени, потому что, если прочесть задом наперед название Ассур (враг Израиля Ассирия), то получится…
Русса!
Шведских кнехтов духовно облачали в религиозные доспехи не только для того, чтобы они сражались с большой охотой и уверенностью в своих силах, но и для того, чтобы сделать из них солдат жестоких. Лютеранская ортодоксия, опутавшая Швецию своей смирительной рубашкой, выдвигала мысли и идеи, которые священники не замедлили вбивать в головы солдатам. Кара и месть были важными лейтмотивами в проповедях, и над коленопреклоненными батальонами гремела заповедь не проявлять никакого снисхождения, ибо Слово Божие предписывает возмездие. Воинов в армии соблазняли жечь и убивать во имя Всевышнего. Израильские фантастичные сцены массовых убийств из Ветхого завета использовались как оправдание собственных зверств.
Тезис о Господней поддержке шведов основывался на одном несложном способе доказательства, а именно: доказанным считалось то, что и хотелось доказать; это было одновременно и его самой сильной и его самой слабой стороной. Это доказательство было убедительно в своей простоте. То, что Бог на стороне шведов, подтверждалось их победами на поле боя — считалось, что без Божьей помощи эти победы были бы невозможны. Но что, если в один прекрасный день шведы проиграют большое сражение? Это грозило полным развалом: ударом в спину, нанесенным собственной пропагандой. Бог со всей очевидностью даст понять, что он передал свой мандат врагу, об этом даже страшно было подумать. Находились люди, которым в это жаркое лето виделись признаки того, что все пошло наперекосяк. За противоестественно холодной зимой и некстати наступившей оттепелью они склонны были усматривать нечто большее, чем просто некие капризы природы. А вдруг Бог решил покарать Швецию и шведов? А вдруг именно сейчас, в июне 1709-го, Бог отвернулся от своего народа?
В это утро Вестерману не удалось с миром совершить богослужение. Как раз посередине проповеди появились русские казаки. Они приближались верхом на лошадях, гикая и стреляя, и подъехали метров на двести к лагерю. Несколько запорожцев — шведских союзников — поскакали навстречу шумному разъезду и без особого труда заставили его отступить. В этом происшествии не было ничего особо примечательного. Такими мелкими набегами русские все время допекали шведское войско. Они приносили мало, а может быть, и никакого реального вреда, выраженного в человеческих или материальных потерях, но тем больше было их воздействие на боевой дух шведов. Эти вечные стычки и перестрелки происходили все время, днем и ночью. Они лишали шведов столь необходимого им отдыха, заставляли их быть постоянно начеку, и это высасывало из них все соки. А тут еще невыносимая жара, некоторое время назад установившаяся на Украине! Кое-кто утверждал, что такая жара не иначе как сверхъестественного происхождения. В шведской армии появились признаки далеко зашедшего переутомления.
Давление со стороны русских возрастало час за часом. Злобные набеги на аванпосты не прекращались, они продолжались всю первую половину дня. На лесистой возвышенности, тянущейся вдоль берега реки Ворсклы стоял выдвинутый вперед конный дозор; он был поставлен там, чтобы удерживать русские разъезды, постоянно рыскавшие вокруг. Этот дозор попал в перестрелку, трое солдат были убиты. Дозор тут же получил подкрепление: туда срочно послали 20 мушкетеров и 6 всадников.
Было известно, что командование собирается принять какие-то срочные меры, которые избавили бы аванпосты от этих мелких стычек, это стало ясно еще в субботу. Дозор, состоящий из лейб-гвардейцев, под командованием капитана фон Полля, стоял в субботу позади невысокого холма, скрытый в зарослях. Их обстреляли с большого расстояния несколько казаков. Четыре шведских всадника были убиты один за другим. К дозору подскакал один из шведских военачальников, генерал Адам Людвиг Левенхаупт. Было решено выделить 20 мушкетеров под командой восемнадцатилетнего прапорщика Малькольма Синклера, которые попытаются заманить метких казачьих стрелков в засаду. Молодой прапорщик, в отличие от своего начальника фон Полля, не погибнет в этой войне, и много лет спустя ему выпадет на долю весьма сенсационная судьба. С годами он сделает неплохую карьеру, станет членом секретной комиссии риксдага, и в 1738 г. будет послан в Турцию. Его задачей будет добиваться поддержки султана в новой войне с Россией, которая начинала маячить на горизонте. На обратном пути он будет убит русскими, охотившимися за документами, которые он вез. Это преступление вызовет довольно сильный отклик в Швеции. Гибель Синклера станет усердно использоваться в пропаганде жаждущих реванша «шляп», ей будет посвящена, в частности, знаменитая, содержащая 90 строф, «Песнь о Синклере».[4] Судьба Синклера будет способствовать началу войны с Россией в 1741 г. Таким образом, он остался жив в одной войне, чтобы, как это ни парадоксально, своей смертью через много лет вызвать другую. Итак, отряд Синклера разместился в засаде, залег совсем тихо за кустами. Солдаты получили недвусмысленный приказ не открывать огня, пока казаки не окажутся в пределах досягаемости выстрела из шведских мушкетов. После этого Левенхаупт во главе небольшой группы драгун поскакал навстречу казакам. Они тут же отступили. (Позднее генерал узнал, что задачей этих казаков было отвлекать внимание шведов, пока кавалерийский отряд из высших русских офицеров осмотрится на местности.) Тогда шведы попытались заманить их поближе к своей засаде, сами немного отступив и делая вид, будто их внезапно поразил страх. Увидев это, казаки снова осмелели и пустились в наступление галопом, с громкими криками, пыль клубилась под копытами их коней. Шведы снова остановились и развернулись лицом к противнику, те тоже остановились и стали стрелять из своих проклятых ружей с расстояния более чем в 200 метров. Казаки, как правило, были меткими стрелками, вооружены они были длинными нарезными ружьями, которые назывались «турками». Их дальнобойность была намного больше, чем у грубых гладкоствольных шведских мушкетов. Меткий огонь поразил и людей и лошадей. Левенхаупт со своими драгунами снова отступил, чтобы вызвать новое преследование. Преследование уже чуть было снова не перешло в обстрел, но тут шведы остановились. Эта игра продолжалась некоторое время. Наконец вражеский отряд заманили в желаемую ловушку и на желаемое расстояние от мушкетов. Тут спрятанные солдаты встали во весь рост. Грянул громовой залп. Явно напуганные, но, как это ни странно, совсем не понесшие потерь казаки бежали с поля боя. Больше в этот день набегов не было. Генерал, однако, увидел во время этого эпизода нечто пугающее и огорчительное: залп оказался абсолютно неэффективен. Он видел, как пули из шведских мушкетов ударялись об землю, взбивая фонтанчики песка, всего в 20 метрах от дула. Если весь остальной порох имел так же мало силы, это было просто ужасно для боевой мощи шведской армии. Факт был в высшей степени настораживающим, ведь все указывало на то, что предстоит большая битва. В тот же день
