крупную мишень, и попасть в нее было легче, чем в сидящего на ней человека. Кроме того, в верховую лошадь противника целились даже скорее, поскольку, сбив ее, можно было больше помешать стремительной кавалерийской атаке, нежели поразив самого конника. Хорошо выезженный кавалерийский конь обычно продолжал преданно скакать в боевом порядке даже с пустым седлом, тогда как лишившийся коня всадник был, можно сказать, обезврежен, хотя бы он сам и остался целехонек. Верховой, естественно, имел преимущество перед пешим, если речь шла о попытке спастись. Русская пехота с трудом могла нагнать бегущего солдата: как уже говорилось, темп хода у нее сильно замедлялся построением в линию. Неприятельская кавалерия, возможно, также уступала в скорости шведской коннице, однако, даже строго придерживаясь строя, она успевала нагнать спасающегося бегством пешего.
Неудивительно, что довольно многих кавалеристов постигало такое несчастье — потерять в разгар сражения скакуна, зачастую еще и не раз. У более состоятельных офицеров обычно бывало по нескольку верховых лошадей, кавалерийскому майору полагалось иметь в запасе пять коней, ротмистру — четыре, корнету — три и так далее до рядового конника, у которого была всего одна лошадь. Само собой разумеется, рядовой кавалерист имел меньше шансов спастись, чем офицер; потеряв коня, рядовой, как правило, застревал на поле боя. Тридцатипятилетний лифляндский ротмистр Юхан Блюм потерял в этот день, возглавляя свой эскадрон конногвардейцев, трех лошадей подряд. У младшего капрала драбантов Нильса Кристера фон Баумгартена, родом из Кальмара, вдобавок к рваной ране в плече от русского ядра, были убиты два коня.
Многие избегали участи быть растоптанными или взятыми в плен, отыскав себе новую лошадь, когда под ними падала старая. Случалось, что в попытке обрести нового коня люди не останавливались перед прямым насилием. Другие, по примеру короля, без стеснения присваивали себе то, что им более или менее добровольно уступали подчиненные. Среди попавшихся Левенхаупту офицеров, которые прилагали все усилия к тому, чтобы остановить бегущих, был генерал-майор Аксель Спарре. Под ним тоже застрелили лошадь, и ему срочно нужна была новая. Тогда прапорщик Бенгт Сальстеен, тридцати лет, уроженец Вестманланда, слез со своего коня и отдал его Спарре. Возможно, он действительно сделал это, как он утверждает, «без принуждения», а может быть, тут сыграло роль сознание того, что Спарре — командир полка, а сам он — его подчиненный. Генерал-майор взлетел в седло и ускакал, оставив прапорщика, как тот выразился, «в затруднительном положении».
Нильс Бунде и Карл Роланд — два человека, случайно столкнувшиеся друг с другом накануне сражения, — тоже пережили подобные приключения. К тому времени, когда под генерал-адъютантом убили кобылу, он потерял из виду своих, в том числе и денщиков с лошадьми. Бунде едва не затоптали, но ему чудом удалось избежать такой участи и найти себе другую лошадь.
Роланд служил в драгунском полку Ельма и в составе своего эскадрона участвовал под началом Крёйца в атаке на каре. Под конец боя он вдруг очутился посреди равнины без коня. Все его товарищи умчались (очевидно, следуя приказу бросить преследование русской кавалерии и идти к королю) и оставили пешего Роланда одного. Тут-то ему представился случай проклясть тот час, когда он не успел захватить в сражение своих запасных лошадей: на него надвигался русский эскадрон. Впрочем, у Роланда был небольшой шанс спастись: впереди русских кавалеристов скакал обезумевший от страха конь без седока. Роланд успел добежать до него, кое-как вдеть ногу в стремя (скакун был высок и могуч), подтянуться в седло и пришпорить коня. Сороконожечье громыханье копыт уже настигало драгуна. Впереди было болотце. Роланд направил коня через зыбкую трясину, и преследователи что было духу понеслись за ним. Однако, в отличие от своих лошадей, они были крепкого телосложения и изрядных размеров, так что животные под их тяжестью одно за другим начали сдавать. Хорошо, что конь, провидением или случаем посланный молодому стокгольмцу, оказался вынослив и сумел даже вместе с седоком одолеть топь. Русским же не удалось перебраться через трясину, и Роланд оторвался от них. Однако опасность для него еще не миновала.
Оставив позади болото и застрявших там русских, Роланд принялся искать шведские войска и собственный полк. Блуждая вокруг, он обнаружил в пределах видимости кавалерийский отряд и поскакал к нему. Определить, на чьей стороне сражаются конники, было сложно, пыль и пороховой дым застилали Роланду глаза. Только подъехав совсем близко, драгун разглядел, чьи это солдаты: русские! Он круто поворотил коня и умчался от неприятеля. Проблуждав наугад еще некоторое время, он наткнулся на группу всадников, оказавшихся шведами. На сей раз его испытания подошли к концу, и Роланд сумел соединиться со своим полком.
Кое-кто обзаводился новым скакуном, конфисковав коня, которого вели в поводу, на смену. К таким, например, относился генералмайор Лагеркруна, чья лошадь не была убита, но совершенно изъездилась. (Генерал-майора нельзя назвать сколько-нибудь хорошим военачальником: за истекший год он совершил ряд непростительных промахов, в частности заблудился вместе с вверенным ему армейским подразделением, а затем упустил редкую возможность овладеть стратегически важной крепостью — Стародубом. Его сильной стороной была административно-хозяйственная деятельность, и он пользовался определенным доверием у короля благодаря своей способности срочно изыскивать движимый капитал для надобностей армии. Из-за своей бесцеремонности и страсти к сутяжничеству по любому поводу Лагеркруна нажил себе множество врагов.) Когда ему понадобилось сменить лошадь, он, завидев проезжающего мимо денщика с запасным гнедым конем — при седле, пистолетах и всем прочем, — просто-напросто забрал его. Конь принадлежал Карлу Строкирху, тридцатилетнему капитану из Нессельсты (область Сёдерманланд), который служил в присоединившемся к свите короля эскадроне лейб-драгун. Окликнув денщика, Лагеркруна выхватил у него поводья. Более того, генерал-майор считал себя вправе завладеть лошадью: он был высшим офицером и, как он утверждал, собирался использовать коня для королевских поручений. Свидетелем этого происшествия стал один из драбантов, Брур Роламб. Настоящий владелец гнедого коня, Строкирх, впоследствии был взят в плен, тогда как Лагеркруна избежал этой участи. (В 1731 году, спустя двадцать два года после битвы, в Стокгольмском суде низшей инстанции, ведавшем южными предместьями, Строкирх вчинит Лагеркруне иск за конокрадство и в конечном счете выиграет дело, получив в качестве возмещения убытков 700 медных и 10 серебряных далеров.)
Командир отряда драгун, тридцатипятилетний Карл Густаф Хорд из Фогелоса, отделился от королевского конвоя и поскакал вперед в надежде остановить бегущих и мобилизовать еще силы для охраны монарха. Ему навстречу попался Левенхаупт. При виде него Хорд взмолился о помощи: «Господин генерал, нет ли возможности остановить бегущих? Они же бросают короля на произвол судьбы». — «Я уже пытался, но не сумел, — огорченно молвил Левенхаупт и тем не менее спросил: — А где Его Величество?» — «Да тут, совсем рядом только что были». Решив попробовать еще раз, генерал подался назад, к потоку отступающих. И снова принялся просить и увещевать: «Стойте же, ради Христа! Давайте не будем покидать короля, он здесь рядом». Упоминание королевской особы задело какие-то струны в сердцах нескольких пехотинцев, и они встали. Послышался крик: «Если Король тут, мы хотим остаться». Стоило нескольким солдатам остановиться, как безумная паника улеглась. Пешие и конные ратники вокруг Левенхаупта замедлили шаг и тоже встали.
22. «Все пропало!»
Хорд отправился искать короля, и Левенхаупт последовал за ним. Вскоре король нашелся: он сидел верхом на лошади Ертты, положив забинтованную ногу ей на холку. Рана обильно кровоточила. При виде генерала Карл сделал любезное выражение лица и приветствовал Левенхаупта вопросом: «Вы живы?» «Да, всемилостивейший Государь, — отвечал генерал, — учитывая наше положение, я бы сказал, к сожалению, жив». Они обсудили ситуацию: Левенхаупт считал, что на поле битвы делать больше нечего и следует собрать вместе как можно больше людей и тогда уже двигаться к обозу. Сомнения были лишь в том, отыщут ли они дорогу. На прямой вопрос Карла, знает ли он путь туда, генерал ответил отрицательно. Начали опрашивать всех подряд: нет ли кого, кто мог бы провести отряд в Пушкаревку? Вскоре удалось найти двух человек из Валашского полка, которые объявили, что знают путь.
Вид довольно большой группы людей, прекративших бегство, удивительно подействовал на окружающих. Около короля образовалось затишье, как бы око урагана. Толпа бегущих солдат остановилась. К ним начали примыкать отставшие и раненые. Высшие офицеры установили, что большинство
