собачка Альфа, виляя хвостом, пошла ласкаться к хозяину-уроду.
– Хорошая псина, хорошая... Но, но! Без поцелуев, Альфа, лизать себя не позволю, что о нас гость подумает? Фу, Альфа!.. Вы не представляете, Станислав Сергеевич, до чего умна псина... но я вас пригласил отнюдь не хвастаться моей собаченцией. Я вас позвал... Хотя вы, наверное, знаете, что за вопрос меня мучит, Алексей Владимирович все вам, наверное, рассказал?
– Пусть он вас больше не мучит... – Я с наслаждением вытянул ноги. Давненько я не сиживал в креслах. Все больше в последнее время мордой в пол валялся или стены подпирал. – Зачинщик вашего тогдашнего унижения перед вами. Я все затеял, признаюсь.
– Ну, это ж надо, а? – Хозяин кабинета приторно-сладко улыбнулся. – Какое мужество, право. Брависсимо! Как там у поэта?.. Безумству храбрых поем мы песню!.. Захар Семеныч, если хотите знать, тоже назвал вас зачинщиком. Выходит, сделал чистосердечное правдивое признание, и ему это зачтется!
«Блефует», – подумал я и в свою очередь начал блефовать:
– Вы обещали бой с узкорылым. Почему же в последний момент вместо драки меня отвели в подвал? – Я пригладил рукой волосы, и на это движение моментально отреагировала Альфа. Зарычала, оскалилась.
– Фу, Альфа. Сидеть! Простите, Станислав Сергеевич, собачке вы, пардон, не по вкусу... Или... ах-ха- ха-ха... наоборот, по вкусу пришлись. Любит Альфа деликатесы, а клипмейкер-супермен безусловный деликатес, наиредчайшее лакомство.
– Я не клипмейкер.
– Помилуйте, батенька! А как же клип на песню про Монику Левински и шалунишку Билли? Кто его режиссировал?
– Я...
– Ну вот, а вы говорите – «не клипмейкер». Замечательный клип! Любочке очень нравится, до коликов.
– Его показывали всего-то два раза, поздно ночью.
– Ну, так и что? Мы следили за вашим творчеством. Мы с супругой ваши поклонники. Из всех, за кем мы наблюдали, – вы наиболее занимательная личность. Вечно вращаетесь в сферах искусства. Коктейли, романы, презентации. О физкультуре забыли давно, а напрасно!
– С чего вы взяли, что я перестал тренироваться? В спортклубах не записан, однако это ничего еще не значит. Мой первый и главный наставник Бинь рассказывал – во Вьетнаме сосед, которого знаешь лет двадцать, вдруг может оказаться мастером гунфу. Во Вьетнаме принято тренироваться с собой один на один и не афишировать мастерство, пока жизнь не заставит.
– Помилуйте, Станислав! Как это можно, тренироваться с собой один на один. С самим собой можно разве что онанизмом заниматься, плодотворно и с удовольствием. Да и то... откройте любой из журналов «Знакомства» и почитайте объявления: «Займусь самоудовлетворением на глазах у понятливой девушки». Десятки таких объявлений, сотни!
– Ха! – Я ухмыльнулся, изобразив на лице мину презрительного превосходства. – Это китаезы вам башку задурили! Методика постижения мастерства в гунфу предполагает на первом этапе выбор правильного стиля, на втором – отработку базы и всего многообразия боевых элементов, на третьем – подбор индивидуального арсенала, тактики и стратегии, отработку и проверку выбранной для себя техники с партнерами разной мощи и габаритов. И, наконец, когда индивидуальный арсенал сформирован и апробирован, следует заключительный этап шлифовки мастерства – индивидуальные тренировки на силу и на скорость исполнения... Откуда вы знаете? Быть может, я ежедневно по утрам в течение часа работаю на тренажерах, отрабатываю удары и перемещения?
– Блефуете, Станислав Сергеевич! – Он улыбнулся еще шире, еще слащавей. – Задумали что-то для меня неприятное и блефуете. Убежать решили?
Вопрос собеседника застал меня врасплох. Неужели в камере установлены скрытые микрофоны? Неужели встречная группа, этапирующая Захара, не случайно заслонила от меня окно?
Человек со шрамом снова начал говорить лишь после того, как сполна насладился моим смятением.
– Попались, Станислав Сергеевич! Ах-ха-ха-ха! Подловил я вас, любезный вы мой! Раскусил! Я же говорил – вы предсказуемы! Я вас изучал. Вы увлекались гунфу, как вы выражаетесь, в основном пижонствуя, согласитесь! О, нет! Нет! Ни в коей мере не принижаю ваших бойцовских качеств, не думайте обо мне плохо! Но вы, Станислав, не менее рьяно увлекались и философией, и гимнастикой, в том числе дыхательной, в ущерб разучиванию приемов. Вы – человек искусства, натура увлекающаяся, подвластная порывам. Поувлекались себе вдоволь Востоком, бросили и увлеклись рекламой, видеоклипами, прочей ерундой. Теперь стыдитесь прежних пристрастий, скрываете их. Я прав? Чего молчите? Прав я? Прав! Я вашу натуру понял, Станислав Сергеевич. С нынешними друзьями вы не беседуете о прежних забавах, я специально выяснял. Боитесь стать непонятым и осмеянным. Вы болезненно самолюбивы, я такой же, я-то как раз вас понимаю! И вы, мон ами, чтоб сохранить самоуважение, решились бежать! – Он выдержал еще одну томительно долгую паузу. – Бежать на тот свет! Да-с! На тот свет. В лучший из миров. Вас соблазнила смерть Сергея Контимирова легкостью и скоротечностью. Вместо скандала и криков про то, что я сумасшедший, садист и маньяк, вы решили обмануть меня и отделаться как можно быстрей, наилегчайшим способом! Браво, Станислав Сергеевич! Вы умный и дальновидный человек! Одна беда – я хитрее вас. Изволите, сейчас же прикажу стравить вас с китайцем. Но! Одно но! Велю китайцу переломать вам все суставы, выдавить глаза, но жизнь сохранить! Согласны на такой вариант, Станислав Сергеевич, а?
Вот бы узнать, когда и на чем он съехал? Давно у него крыша протекла и с какой скоростью прогрессирует протечка?.. Черт меня бери, а вдруг первым толчком к болезни, семечком, давшим буйные всходы через много лет, послужил тот стародавний эпизод в спортивном зале Дома культуры далекого северного городка, обозначенного мелкой точкой на крупномасштабной карте? Что же тогда получается? Выходит, мы, все пятеро, сами виноваты в том, что уже произошло, происходит сейчас и что еще будет происходить!.. Тем, кому посчастливится пережить... Сереге и, похоже, Толику не посчастливилось...
– Ну, так как? Станислав Сергеевич? Согласны на предложенный вариант спарринга? Отвечайте!
– Согласен, – ответил я твердо, мечтая поскорее оказаться в коридоре, ведущем к месту ристалища, как можно скорее очутиться рядом с окошком над копной сена. В конечном итоге лучше сломать себе шею в прыжке, чем оставаться игрушкой в руках сумасшедшего!
– Раз вы так решили, будьте любезны поскучать полчасика в этом кабинете. А я, с вашего позволения, отправлюсь отобедать. Любовь Игнатьевна давно ждет меня к столу. Сначала хлеба, после – зрелищ, сообразно наказам древних римлян. Трое моих людей и собачка составят вам компанию. Откушав, мы за вами зайдем.
Он встал из-за стола, а у меня засосало под ложечкой. Так, кажется, принято говорить – «засосало под ложечкой», когда хочешь выразить словами невыразимое ощущение, что вот-вот через секунду рухнут все планы, мечты и чаяния, если мгновенно не удастся придумать выход из безвыходного положения.
«Мы за вами зайдем» – означает, что после обеда сволочь со шрамом и его сучка явятся в сопровождении толпы телохранителей. Он понимает, гад, терять мне нечего, после перспектив, им же обещанных, терять совсем нечего. По его больной логике, я вполне могу попытаться героически погибнуть, напав на того, кого все здесь призваны защищать. На него или его суку. Одной собачкой впредь не ограничится. Притащится с кучей охраны. Боится. Мужики слева и справа от меня напряглись, и собаковод Игорь, слышу, шагнул от дверей, дабы быть поближе к моему затылку. Напряжение хозяина передалось слугам. Даже Альфа глухо зарычала. Через полчаса меня поведут по коридору в окружении целой толпы, как боксера профи на бой за чемпионский пояс. Через полчаса о прыжке в окошко можно и не мечтать!
– Прос-тите... – Я заставил свой голос дрогнуть.
– Желаете отказаться? – Человек со шрамом стер с обезображенного лица улыбку, стал необычно серьезен. – Поздно, дорогуша. Назвался груздем – полезай в кузов!
– Не-ет... – Я старался, как мог, изображать смятение, хотя бы ради того, чтобы скрыть переполнявшие меня ярость и злость. – Простите, можно мне размяться?
– Размяться? – Он удивился. Очень удивился.
– Да, размяться, – сказал я твердо, разыгрывая роль героя, решившего броситься под танк с гранатой. – Пока вы будете обедать, я бы хотел размяться перед боем. И еще одна просьба, не могли бы вы распорядиться принести в зал чего-нибудь попить? Жарко, потею.
– Неужели надеетесь одолеть китайского Мастера? – Его удивление сменилось надоевшей слащавой
