— Вы полагаете, молодой человек? Очень благодарен за помощь и за совет. Очень!..
И, приложившись к цилиндру, «граф» побрел далее.
«В самом деле, этот студент, пожалуй, и прав!» — горько усмехнулся он, чувствуя, как холод прохватывает его всего, как ноет грудь и ломит все тело.
«Неужто машина окончательно испорчена?!» — с тоскою думал он и, пересиливая боль, продолжал свой путь, озирая зорким взглядом проходящих.
— Madame! Quelques sous, s'll vous plait?[13] — произнес он, нагоняя какую-то даму.
И та, взглянув на «графа», торопливо вынула из портмоне двугривенный и подала ему.
«Положительно, вид мой внушает сегодня сочувствие… Должно быть, я похож на умирающего… Если б умирающие могли ходить по улицам — они собирали бы себе на приличные похороны!» — размышлял «граф» в каком-то угрюмом озлоблении.
Через два часа прогулки на морозе в костюме, который согревал очень мало, «граф» имел полтора рубля и поспешил домой.
Продрогший и посиневший от холода, чувствуя себя очень скверно, он вошел в свою комнатку и, кивнув Антошке, снял с себя пальто, разделся и лег на постель.
— Вы нездоровы, граф? — тревожно спрашивал Антошка.
— Нет, ничего… Прозяб немного… За ночь все пройдет… Накрой-ка меня, Антошка, моим пальто… Вот так, хорошо…
— Сейчас я самовар подам… Чаем согреетесь…
Ни чай, ни несколько стаканов горячей малины, предложенной Анисьей Ивановной, ни полушубок, которым Антошка заботливо накрыл «графа», не согревали иззябшего тела. «Графа» жестоко трясло в ознобе.
Озабоченный Антошка выбежал к Анисье Ивановне и сказал:
— Страх как трясет графа, Анисья Ивановна… Нет ли у вас, чем бы накрыть его.
Анисья Ивановна предложила свою шубейку и промолвила:
— Простудился наш Александр Иваныч… Теперь его лихорадка и бьет…
— А она пройдет, эта самая лихорадка? — испуганно спрашивал Антошка.
— Как бог даст… Больной он… Ишь ведь вышел в какую погоду.
— А я, Анисья Ивановна, еще печку стоплю… Можно?
— Топи, Антошка.
— А ежели завтра графу не станет лучше, надо бы за доктором… как вы думаете?
— То-то, лучше бы за доктором…
— Дорого поди стоит?
— Ничего не стоит… Тут недалеко барышня-докторша квартирует… казенная, значит… от города… Завтра сбегаешь за ней, Антошка… Она раз лечила меня… Славная такая, даром что из жидовок, — прибавила она.
Антошка вернулся в комнату «графа» несколько успокоенный. Он еще накрыл «графа» и не пожалел дров, накладывая печку.
К ночи озноб прошел, и все тело «графа» пылало.
— Согрелись, граф? — обрадовался Антошка, заметивший, что «граф» сбрасывает с себя все, чем был накрыт.
— Согрелся, Антошка… Слишком даже согрелся! — промолвил, тяжело дыша, «граф» и улыбнулся. — А ты чего не спишь?.. Ложись спать, Антошка… Только принеси холодной воды… Пить хочется…
Антошка сбегал за водой и присел на табуретке около «графа».
«Граф» с трудом приподнялся и жадно отпил воды.
Только теперь, при слабом свете свечки, Антошка разглядел осунувшееся лицо «графа» и его страдальческое выражение.
— Граф! Где же у вас болит? — спросил он испуганным голосом. — Верно, очень болит?
— Порядочно… Грудь болит, и спина болит… А ты спи, Антошка. Завтра мне лучше будет… Меня, брат, не скоро проберешь… Мы, Опольевы, живучие… Спи, добрый мой мальчик… И я засну…
Антошка лег на свою кровать, но заснуть не мог, прислушиваясь к прерывистому дыханию «графа». Сухой резкий кашель заставлял его вскакивать с постели и подходить к больному.
«Граф», казалось, не узнавал Антошки, хотя и глядел на него блестящими глазами. Он по временам стонал, схватываясь за грудь, и просил пить.
Антошка подавал «графу» пить и испуганно глядел на него. Он никогда не видал близко больных, и ему казалось, что «граф» непременно помрет… И слезы текли по его щекам…
— Ты что ж не спишь, Антошка? И чего плачешь, мой голубчик?.. Не беспокойся… Спи… спи… Еще как мы с тобой заживем… Отлично заживем… Уж я больше не буду ходить на работу! — возбужденно, в полубреду говорил «граф». — Не буду. Совершенно достаточно… Quelques sous, s'il vous plait… И так всю жизнь… И умирать не желаю с тех пор, как ты… со мной… А ты не плачь… Я тебя в приют не отдам… Княгиня останется с носом… Ох, как болит грудь… Ах, как жарко… Пить, пить…
Антошка не отходил весь остаток ночи от графа, и когда в окно заглянул серенький свет петербургского утра, «граф» увидал Антошку, спавшего на полу у его кровати.
Вошедшая вскоре Анисья Ивановна разбудила Антошку.
— Ночью ухаживал за мной! — проговорил растроганный «граф».
— Ему что — отоспится днем! — промолвила Анисья Ивановна. — Ну, а ваше здоровье как, Александр Иваныч?..
— Отлежусь, Анисья Ивановна!..
— Малинки не дать ли?
— Ничего не хочется… Вот деньги, — проговорил «граф», указывая на стол, — мальчика накормите…
— И так накормлю… Бог с вами, Александр Иваныч… Теперь вам самим понадобится, а после сочтемся…
— Ну, спасибо… Добрая вы…
«Граф» снова погрузился в дремоту. От него так и пышало жаром.
Анисья Ивановна вызвала Антошку и приказала ему идти к докторше.
Через четверть часа Антошка уже вбегал в третий этаж и вошел в отворенную дверь квартиры думского врача. В прихожей дожидалось несколько человек бедного люда. Это был час приема больных…
Прошло несколько минут. Из кабинета вышла какая-то баба, а вслед за нею на пороге показалась небольшого роста брюнетка с умным и выразительным, несколько возбужденным лицом еврейского типа и живыми блестящими черными глазами. Вся ее маленькая фигурка в белом балахоне, одетом поверх черного платья, дышала какою-то вызывающею энергией.
— Смотрите же… Не забудьте, что я вам сказала, — говорила она быстро и точно, решительным, несколько авторитетным голосом. — Три раза в день по чайной ложке и мазь… Чья очередь?.. Пожалуйте…
В эту минуту Антошка подбежал к ней и проговорил взволнованным голосом:
— Госпожа докторша, будьте добреньки, зайдите поскорей к графу… Он опасно заболел…
— К какому графу? — изумилась докторша, взглядывая на взволнованного Антошку. — Граф может позвать другого врача…
Антошка поспешил объяснить, что заболевший не граф, а только так прозывается. Он Александр Иванович Опольев, и бедный, совсем бедный… Вчера выходил в одном пальтеце и вернулся весь заколевши… А всю ночь горел… И сейчас горит… Грудь болит, и ломит спину.
— Помогите, госпожа докторша, а то неравно помрет! — прибавил Антошка упавшим голосом.
Докторша записала адрес и обещала прийти тотчас же, как окончит прием больных.
— В десять часов буду! — прибавила она.
— Спаси вас бог! — воскликнул полный благодарности Антошка и побежал домой.
В десять часов явилась докторша. Ее встретила Анисья Ивановна и сочла почему-то нужным сообщить
