— Спустите, Гаук, эту испанскую каналью с марса. Теперь уж он не будет своею трусостью смущать других.
— Есть, капитан.
— Становитесь на мое место, а я посплю час-другой… И Чайку хочется, верно, спать? Пусть его сменят!
С этими словами он спустился вниз, сопутствуемый своим бульдогом, и, войдя в каюту, запер ее и проговорил, обращаясь к собаке:
— Сторожи меня, пока я буду спать!
Собака весело мотнула хвостом и легла у двери.
Блэк выпил рюмку рома и, бросившись на диван, моментально заснул.
А набравшийся на марсе страху, голодный и невыспавшийся Чезаре в это время посылал втихомолку проклятия капитану. Спустившись вниз и забравшись в койку, он долго не мог заснуть, придумывая, как бы пожесточе расправиться с предателем Самом и как бы потом взбунтовать команду и выбросить за борт этого дьявола-капитана, прежде чем тот прострелит его, Чезаре, голову.
Глава VII
Прошло после шторма восемь дней.
Погода все это время стояла прелестная. Ветер дул ровный, но не свежий, и «Динора» подвигалась вперед узлов по пяти в час, грациозно поднимаясь с волны на волну и слегка раскачиваясь.
С полуночи до шести часов утра на вахту вышли штурман Гаук, Чезаре, Сам, рыжий Бутс, Чайкин и старый ирландец Маквайр.
Чайкин и Бутс стояли на руле, а так как править было легко, то они коротали свою вахту в разговорах.
Говорил, впрочем, больше Долговязый, а Чайкин слушал, изредка вставляя замечания или обращаясь за пояснениями, когда не понимал слов.
Другие вахтенные дремали, пользуясь спокойною вахтой и уверенностью, что Гаук и рулевые не проглядят опасности, если такая встретится в виде ли шквала, или встречного судна, с которым надо разойтись.
Великан негр, сбитый с толку вполне приятельским отношением к себе Чезаре за эти три дня, несколько успокоился и думал, что ночное посещение его капитанской каюты не было замечено испанцем и, следовательно, ему не предстоит суда Линча, жестокость которого он узнал по опыту, когда служил на другом купеческом корабле.
Тогда за воровство, свершенное им у товарища, его до полусмерти отодрали плетьми в глубине трюма, чтобы ни капитан, ни штурман не слышали отчаянных его криков. А узнай матросы о том, что он шпион, ему, разумеется, грозила бы смерть. Это Сам хорошо знал, так как давно уже служил на купеческих кораблях и знал суровые обычаи моряков.
И он, исполняя теперь обязанности часового, который должен смотреть вперед, беспечно заснул, сидя на носу брига, у самого бугшприта.
Чезаре не спал и, словно тигр, сторожил намеченную им жертву. Во избежание огласки он решил без суда Линча расправиться самому с негром.
Что же касается до плана Чезаре убить капитана и завладеть судном, то исполнение его Чезаре решил отложить, ввиду того что капитан теперь предупрежден и, следовательно, удвоит бдительность.
И Чезаре рассчитывал, что лучше завладеть «Динорой» на обратном пути из Австралии. Тогда добычи будет больше, так как капитан получит деньги за груз.
Все матросы, за исключением боцмана, Чайкина и Бутса, были посвящены в дело, задуманное Чезаре, и вполне ему сочувствовали, предоставив только Чезаре главное: убить капитана.
И Чезаре почти не сомневался, что это дело увенчается успехом, если только удастся как-нибудь подсторожить капитана и напасть на него врасплох, всадив ему в живот нож.
А штурман Гаук под угрозой быть выброшенным за борт, конечно, примет на себя управление «Динорой» и доведет бриг к берегу, чтобы, потопивши судно, можно было безопасно добраться на шлюпках.
Мысли об исполнении этого плана не покидали Чезаре с самого выхода «Диноры» из Сан-Франциско, а в последние дни владели им еще сильней, и он злился, что благодаря Саму надо отложить свое намерение.
Но в эту ночь Чезаре занят был главным образом Самом.
А ночь была чудная теплая и нежная. Мириады звезд ласково мигали сверху.
В такую ночь всякого человека охватывает доброе, хорошее настроение, и преступные мысли, казалось, не могут закрадываться в голову.
Но Чезаре давно уже очерствел сердцем и, ожесточенный за свои личные неудачи, давно уже озверел и, подобно зверю, жил инстинктами.
И он чуть слышно подкрался к Саму.
Тот сладко всхрапывал во сне.
Тогда Чезаре сильным ударом руки хотел столкнуть Сама за борт.
Но Сам внезапно проснулся и каким-то чудом удержался.
Повернув голову, он увидал Чезаре, понял в чем дело и, в свою очередь, уцепился своими могучими руками за горло испанца.
Несколько секунд между ними шла глухая борьба, и вслед за тем Чезаре полетел за борт…
Через минуту за кормой раздался отчаянный крик о помощи.
Чайкин вздрогнул от ужаса. Рыжий Бутс сказал:
— А ведь это Чезаре за бортом!
Гаук уже командовал убирать фок и обстенить фор-марсель, чтобы лечь в дрейф.
Крики раздавались сильнее и жалобнее.
Они потрясли до глубины души Чайкина, и он, весь охваченный внезапно каким-то необыкновенно сильным чувством, не рассуждая, что и зачем он делает, подбежал к борту и бросился в океан спасать человека.
Все только ахнули. Всегда хладнокровный Бутс изумленно пожимал плечами.
А Гаук проговорил:
— Чайк спятил с ума!
И с этими словами сам побежал помогать матросам убирать паруса и спускать на воду большой ял.
Капитан Блэк уже был наверху со своей собакой.
Когда он узнал в чем дело, то направил бинокль за корму и не отрывал глаз. Луна светила вовсю, и Блэк разглядел быстро плывущего Чайкина и в некотором отдалении черную голову Чезаре.
Когда ял был спущен и под управлением боцмана отправился в направлении, указанном капитаном, Блэк проговорил, обращаясь к Гауку:
— Если бы не этот дурак Чайк, не стоило бы останавливаться и спускать шлюпки из-за этого мерзавца Чезаре.
— И я того же мнения, капитан. Но из-за Чайка можно и остановиться, сэр. Хороший матрос Чайк…
— Только дурак… Нашел, кого спасать. И как тот упал за борт… Кажется, трусливая каналья.
— Верно, заснул, капитан, и как-нибудь со сна…
— Странно… Позовите Сама!
Когда явился Сам, капитан по его испуганной физиономии догадался, что тут не без его участия дело, и спросил:
— Ты не видал, как упал Чезаре?
