плевательницу. Несмотря на открытые окна, табачный дым наполнял комнату. На некоторых столиках играли в карты, и среди игроков нередко возникали недоразумения.
Вдруг раздался выстрел из револьвера и затем другой.
Чайкин испуганно озирался. Но никто не обратил на эти выстрелы особенного внимания. Только хозяин схватил за шиворот какого-то бледного молодого человека и высадил его в окно.
— Кого пометили, Джипп? — спросил кто-то.
— Рыжего Филли.
— А кто?
— Неизвестный мне джентльмен.
Среди публики раздался одобрительный хохот.
— Метка смертельная?
— Пустяки. Помечена левая рука. Эй, джентльмены! — громовым голосом крикнул хозяин.
На секунду воцарилась тишина.
— Кто умеет сделать перевязку, пусть перевяжет Филли. А товарищи его пусть отведут к доктору.
Соседи Чайкина по столу тотчас же встали и пошли к тому столу, где сидел раненый, зажимавший рукой рану, из которой била кровь. На столе лежали разбросанные карты и куча золота.
— Из-за чего это ранили человека? — испуганно спросил Чайкин старика кучера Брукса, когда он четверть часа спустя подсел к Чайкину.
— Из-за игры… Рыжий Филли, кажется, сплутовал и передернул карту. Он на это мастер.
— А тому ничего не будет?
— На такие пустяки здесь не обращают внимания! — промолвил Брукс. — Вот если молодец занимается воровством и особенно любит чужих лошадей, тогда его обязательно вздернут ночью на большом дубе у въезда в город…
— Кто вздернет?
— Кто-нибудь из членов «бдительного комитета», по решению комитета.
И Брукс пояснил, что во всех молодых городах Запада есть такие «бдительные комитеты», тайными членами которых состоят лучшие граждане, и быстро решают дела с слишком отчаянными молодцами, против которых иногда нет судебных улик.
— Это у нас называется судом Линча! — пояснил Брукс. — Порядочному человеку он не страшен, а мошенники и убийцы с целью грабежа его боятся…
Через полчаса Чайкин простился с Бруксом и, расплатившись, пошел в свой номер спать.
До его ушей долго еще долетали пьяные крики и ругательства. Но наконец он заснул.
Чайкин проспал крепчайшим сном до восьми часов утра.
Когда он вошел в общую залу, Брукс был там.
— Ну что, отоспались, Чайк? — спросил он, пожимая Чайкину руку.
— Отоспался… И жара какая, однако! А когда почтовый фургон идет?
— В одиннадцать. Времени еще много. Позавтракайте хорошенько, а потом пойдем покупать провизию. А вот и Старый Билль!
В комнату вошел низкого роста, коренастый и плотный старик с седой бородой. Его красно-бурое, изрытое морщинами лицо с седыми клочковатыми нависшими бровями, из-под которых глядели серые, пронзительные глаза, казалось суровым. Он был в высоких сапогах, в кожаных штанах и в белом пиджаке; на голове была соломенная шляпа.
— Ну, Джипп… дайте-ка! — произнес он грубым голосом, подходя легкой и бодрой походкой к прилавку и протягивая свою широкую загорелую руку хозяину.
Хозяин налил рюмку рому, которую Старый Билль выпил с маху. Крякнувши, Билль проговорил:
— А затем можно и кофе пить. Так ладно будет.
Он отошел от прилавка и подсел к Бруксу.
— Это тот самый молодчик, о котором вы говорили мне вчера, Брукс? — спросил он, указывая бесцеремонно пальцем на Чайкина.
— Тот самый.
— Ладно… Довезем до Фриски! — сказал он, протягивая Чайкину руку.
— А много пассажиров везете, Билль?
— Нет. Всего три пассажира, и все ваши. Откуда те двое?
— Из Канзаса.
— Вы их знаете, Брукс?
— Знаю.
— Кто они?
— Игроки.
— Очень счастливо играют? — усмехнулся Билль.
— Да. И потому улепетывают из Канзаса.
Билль, казалось, не особенно был доволен этими сведениями.
Он отпил несколько глотков кофе и, обращаясь к Чайкину, сказал:
— Покажите-ка ваш револьвер!
Чайкин вынул из-за пояса револьвер и подал Биллю.
Старик внимательно осмотрел его и, возвращая назад, промолвил:
— Умеете стрелять?
— Не стрелял никогда. Из ружья учился.
— У меня есть запасная винтовка, если понадобится. А ну-ка, попробуйте выстрелить из револьвера вон в этот стакан! — указал Билль на стакан, стоявший на одном из близких столиков. — Как цена, Джипп?
— Десять центов.
— Так валяйте. Я плачу за стакан.
— А разве здесь стрелять можно? — спросил Чайкин.
— Отчего же нельзя. Ну, цельтесь.
Чайкин нацелился и выстрелил. Стакан разлетелся вдребезги.
— Отлично, Чайк… Зарядите снова…
С этими словами Билль ушел.
Вскоре Брукс с Чайкиным ушли покупать провизию на дорогу и через полчаса вернулись с большим ящиком, в котором был окорок ветчины, сухари, бутылка коньяку, сахар, кофе и кофейник.
— Ну, теперь все в порядке! Можете ехать! — сказал Брукс.
В одиннадцать часов Чайкин вышел на двор гостиницы и увидел легкий фургон, закрытый со всех сторон кожей, с отверстиями в виде маленьких окон. В задней части была почта — тюки газет и писем, а впереди оставалось пространство, набитое сеном.
— Садитесь, джентльмены! — крикнул Билль.
Два молодых канзасца сели в фургон. Чайкин хотел садиться на козлы. Но Билль сказал:
— Внутри и для вас места хватит.
— Но у меня билет на козлах.
— Садитесь в середину. Надеюсь, джентльмены ничего не будут иметь против?
— Конечно! Садитесь. Места довольно! — отвечали джентльмены.
Старый Билль уселся на широкую скамью впереди и хлопнул бичом.
Фургон двинулся.
Вскоре за Денвером начался подъем на Сиерру-Мадре, и затем, когда фургон миновал проход за гору, он направился к северу, к городу Соляного озера, вдоль Черных гор, потом по лесистому месту, полному ручьев и потоков, и снова по склонам гор. И все — и горы, и земля, и деревья — в этой горной стране было красного цвета. Потому-то испанцы, первые завоеватели этой страны, и назвали ее Колорадо.
Скоро, однако, эта красивая местность остается сзади, и фургон плетется по холмистой
