припёрся всем числом, подзуживаемый не только тревогой, но и неистребимым людским любопытством. Припёрся – и ахнул, узнав в чем дело. Бабы заголосили было на всякий случай, но мужики, сердито зашикав на них, быстро это дело пресекли, и над площадью кона зависла напряжённая тишина, прерываемая изредка то там то сям взволнованным ропотом народных масс.
Свободные от службы стражники недолго думая, как один, выступили из толпы и выстроились за спиной Вася с Ивасем во вторую линию, а братья, почуяв надёжную поддержку собратьев по профессии в тылу, заметно посветлели лицом.
А вскоре объявились и представители местной власти, которым, видать, по должности полагается задержка, что вызвало заметное оживление среди собравшихся славов. Новый Пахан кона – Выжига, кто же ещё, прибыл в компании с Подорожником, старостой Светлой Горилки. Смотрелись вместе они презабавно – примерно как Вась с Ивасем, только в горизонтальных пропорциях: дородный и кряжистый Выжига был и в плечах, и в поясе раза в два шире старосты, который своей невероятной худобой в сочетании с высоким ростом смахивал на сушёную жердь. Но ныне народу было не до веселья, поэтому на столь бросающийся в глаза колорит никто внимания не обратил.
Решительно рассекая охотно расступавшуюся толпу, местная власть вышла к краю Моста… и растерянно остановилась позади шеренги стражников, тоже не ведая, что предпринять дальше.
Наступила томительная заминка. Что делать далее, никто не знал. Сами посудите – когда ж такое ещё случалось?! Чтобы изобразить хоть какую-то деятельность, Подорожник не нашёл ничего лучшего, как раскрыть здоровенную Анбарную Книгу, которую не поленился притащить с собой, и уткнуться в неё синим от постоянного бражного перебора носом. Необычайно длинные и вислые усы Подорожника тут же зашевелились вместе с губами, словно староста пытался вычитать необходимый совет в своей реликвии, используемой только для регистрации свадеб, новорождённых и покойников.
Выжига же не мудрствуя лукаво просто чесал репу, хмуро оглядывая обе шеренги стражников, загородивших своими широкими грудями родную землю от супостата. И досадливо думал о постели с Милкой, из которой его так некстати выдернул назойливый звон колокола.
В толпе славов тем временем начало подниматься волнение. Люди переглядывались, шушукались, обменивались замечаниями и предложениями, особенно те, кого никто ни о чем не спрашивал. Оно и понятно – ничего же не происходило. Ну Проклятый домен, ну и что? И земля вроде там, за Мостом, такая же на вид, как в Роси, разве что трава не вытоптана людьми, и воздух такой же…
И никаких елсов.
Скукота прямо!
Вскоре то ли самые упившиеся, то ли самые бесшабашные начали выкрикивать, что не мешало бы нашим стражникам-героям и на разведку по ту сторону сходить. Мы-то с вами понимаем, что те, кто в тылу, завсегда придумывают подобные глупости для тех, кто на передовой, но Васю с Ивасем от этих криков стало не по себе. Переглянулись разнокалиберные братья, не слыша никаких команд от властей, продолжавших читать книгу и чесать репу, и старший с тяжким сердцем молвил младшему:
– Ну что, братец, делать нечего, на миру и смерть красна, забодай её комар! Да и столько-то людей нам пропасть не дадут, ужо выручат как-нибудь…
– Гы! – подтвердил братец.
И оба, стиснув зубы, одновременно сделали первый шаг вперёд.
Впоследствии народная молва придаст героическому противостоянию братьев с Неведомым такой величавый размах, будто стояли на Раздрай-Мосту не два обычных стражника, а два грозных великана, от одного вида которых елсы с анчутками, убоявшись, отменили День Страшного Суда и пошли на вечную добрососедскую мировую. Что, впрочем, совсем не отрицает героизма Вася и Ивася. Сейчас же толпа, сгрудившаяся у Раздрая, ответила на их отважный поступок одобрительным и весьма заинтересованным гулом.
Но новое испытание не заставило себя долго ждать – испытание, свалившееся на головы оттуда, откуда никто не ждал.
Сперва люди услышали неясный шелест, и самые крикливые сразу притихли.
Шелест, надвигавшийся с территории Проклятого домена и быстро усиливавшийся.
Быстро усиливавшийся до ровного монотонного гудения – примерно как от пчелиного улья величиной с дом. А затем где-то далеко-далеко, прямо над кромкой дикого безбрежного леса, которым порос Проклятый домен, в подёрнутых сиянием вечерних лучей Зерцала небесах…
Да ладно, хватит напряжёнку наводить, всего-то и делов – точка там появилась.
Небольшая такая, черненькая.
Правда, потом она выросла в небольшой шарик… большой шарик… очень большой шарик… Е-моё! Да и не шарик вовсе, а громадный чёрный шар!
Над толпой пронёсся стон сладостного ужаса – дождались-таки! И кто окаменел, а кто схватился за дреколье, приволоченное с собой. Староста так и застыл с открытым ртом, не дочитав очередного брачного свидетельства. У Выжиги тоже отвисла челюсть. Вась с Ивасем покрепче вцепились в алебарды, причём коротышка весь побелел, а у здоровяка щеки, напротив, налились жарким румянцем, словно на свидании с любимой девицей.
А громадный чёрный шар, стремительно преодолев лес, уже, казалось, взмыл над Бездоньем и…
И в тот самый момент, когда напряжение достигло небывалой высоты, древко алебарды в могучих руках Ивася хрустнуло, как спичка, переламываясь пополам. Да так громко и неожиданно, что народ вскрикнул в один голос.
– На миру и смерть красна, – с налитыми кровью глазами прохрипел Вась и рухнул рядом с Ивасем в глубокий обморок – пузатый шлем откатился в одну сторону, а алебарда отлетела в другую. Конфуза, впрочем, никто не заметил, так как все взоры были прикованы к небесному явлению, уже приземлившемуся на той стороне Бездонья прямо перед Мостом.
Здоров собой был тот шар, ох здоров…
Да нет же – громаден!
