автобусе, за ланч Потом стал пропускать ее перед собой в дверь, брать ее за локоть, когда они переходили улицу. Он ходил с ней на рынок и нес покупки.
Он вспомнил свое имя, вспомнил даже, что «Гип» — уменьшительное от «Гиппократ». Однако не мог вспомнить, как получил такое имя или где родился и вообще что-нибудь о своем прошлом. Девушка его не торопила и ни о чем не спрашивала. Просто проводила с ним дни и ждала. И продолжала держать на виду кусок алюминиевой трубы.
Каждое утро труба оказывалась на столе с завтраком. Лежала в ванной рядом с зубной щеткой. Однажды он нашел ее в кармане пиджака, в том самом кармане, в котором регулярно появлялись деньги. На этот раз банкноты были заткнуты в трубу. Он вытащил деньги и выронил трубу, а Джейни подобрала ее. Однажды она положила трубу ему в ботинок, и когда он попытался надеть ботинок и не смог, труба выпала на пол, и он оставил ее лежать. Как будто она прозрачна или невидима для него; когда приходилось прикасаться к ней, например, чтобы достать деньги, он делал это неловко, невнимательно, избавлялся от трубы и, по-видимому, тут же забывал о ней. Джейни никогда о ней не упоминала. Просто незаметно подкладывала, снова и снова, терпеливая, как маятник.
Постепенно он начинал днем помнить, что было утром, что было вчера. Помнил скамью, на которой они обычно сидели, театр, в который ходили. Он даже сам вел девушку назад. Она постепенно переставала руководить им, и наконец он сам начал планировать их занятия.
Так как он не помнил прошлого, только дни, проведенные с нею, они превратились в дни открытий. У них случались пикники, они ездили в автобусе по городу. Нашли еще один театр, нашли пруд не только с утками, но и с лебедями.
Происходили и другие открытия. Однажды он остановился посреди комнаты и начал поворачиваться, разглядывая стены и окна.
— Я был болен?
А однажды остановился посреди улицы, глядя на зеленое здание на другой стороне.
— Я был там.
Несколько дней спустя он остановился у магазина мужской одежды и озадаченно посмотрел на него. Нет, не на него. На витрину.
Рядом Джейни ждала, наблюдая за его лицом.
Он медленно поднял левую руку, согнул, посмотрел на шрам, на два прямых разреза — один длинный, другой короткий — на запястье.
— Вот, — сказала девушка. И вложила ему в руку кусок трубы.
Не глядя, он сжал пальцы, сложил их в кулак. На лице его появилось удивленное выражение, потом ужас и что-то похожее на гнев. Он покачнулся.
— Все в порядке, — негромко сказала Джейни. Он вопросительно хмыкнул, посмотрел на нее так, словно она незнакомка, потом как будто узнал. Разжал руку и внимательно посмотрел на кусок трубы. Подбросил ее и поймал.
— Она моя, — сказал он. Джейни кивнула. Он сказал:
— Я разбил витрину, — Посмотрел на витрину, снова подбросил кусок металла, потом положил в карман и пошел дальше. Долго молчал, но когда они поднимались по ступеням своего дома, сказал:
— Я разбил витрину, и меня посадили в тюрьму. А ты вытащила меня оттуда, и я болел, а ты привела меня сюда и вылечила.
Он достал свой ключ, открыл дверь и отступил, пропуская Джейни.
— Зачем ты это сделала?
— Просто захотелось, — ответила она.
Он был встревожен. Прошел к шкафу, вывернул карманы своих двух костюмов и спортивной куртки. Пересек комнату, бесцельно принялся открывать и закрывать ящики туалетного столика.
— В чем дело?
— Эта штука, — неопределенно ответил он. Прошел в ванную, вышел. — Знаешь, кусок трубы.
— О, — сказала она.
— Он у меня был, — сказал он с несчастным видом. Снова обошел комнату, прошел мимо сидящей на кровати Джейни к ночному столику. — Вот он!
Мужчина посмотрел на трубу, согнул ее и сел в кресло.
— Не хотелось потерять, — задумчиво сказал он. — Она у меня давно.
— Она была в конверте, который выдали, когда тебя выпускали из тюрьмы, объяснила Джейни.
— Да. Да. — Он поворачивал трубу в руках, потом поднял и показал, словно ярким толстым обвиняющим указательным пальцем. — Эта штука…
Девушка ждала.
Он покачал головой.
— Она у меня давно, — повторил мужчина. Он встал, походил, сел снова. — Я искал парня, который… Ax! — проворчал он. — Не могу вспомнить.
— Все в порядке, — мягко сказала девушка. Он сжал голову руками.
— Я уже почти нашел его, — сказал он сдавленным голосом. — Долго искал. Всегда его искал.
— Всегда?
— Ну, с тех пор… Джейни, я снова не могу вспомнить.
— Все в порядке.
— Все в порядке, все в порядке! Ничего не в порядке! — Он распрямился и посмотрел на нее. — Прости, Джейни. Я не хотел кричать на тебя.
Она улыбнулась. Он спросил:
— Где эта пещера?
— Пещера? — повторила она. Он неопределенно указал рукой.
— Что-то вроде пещеры. Наполовину пещера, наполовину длинный дом. В лесу. Где это?
— Я была там с тобой?
— Нет, — сразу ответил он. — Кажется, это было раньше. Не помню.
— Не волнуйся из-за этого.
— А я волнуюсь! — возбужденно ответил он. — Что, мне нельзя волноваться? Сказав это, он посмотрел на нее в поисках прощения и нашел его. — Ты должна понять, — сказал он спокойней, — что есть что-то… я должен… Послушай, снова раздраженно заявил он, — существует что-то самое важное в мире, а я даже не могу вспомнить, что это.
— Случается.
— Это со мной случилось, — мрачно сказал он, — Мне это не нравится.
— Ты себя совсем доведешь, — сказала Джейни.
— Конечно! — взорвался он. Осмотрелся, яростно покачал головой. — Что это? Что я здесь делаю? Кто ты, Джейни? Что тебе до меня?
— Я хочу, чтобы ты выздоровел.
— Да, выздоровел, — проворчал он. — Я должен выздороветь! Я болен. И мне должно становиться все хуже.
— Кто тебе это сказал? — резко спросила Джейни.
— Томпсон, — выпалил он и отшатнулся. На лице его отразилось глуповатое удивление. Высоким срывающимся подростковым голосом он простонал:
— Томпсон? Кто такой Томпсон?
Джейни пожала плечами и деловито ответила:
— Должно быть, тот, кто сказал, что тебе будет становиться хуже.
— Да, — прошептал он. И снова возбужденно:
— Да… — Помахал куском трубы. — Я его видел. Томпсона. — Тут его взгляд упал на трубу, и он принялся ее удивленно разглядывать. Покачал головой и закрыл глаза. — Я искал… — Голос его затих.
— Томпсона?
— Нет! Его я никогда не хотел отыскать! Да, хотел, — тут же поправился он. — Хотел вышибить ему мозги.
— Ты сделал это?
