— Не выпустить ли нам стенгазету?
— Выпустить! — закричали ребята.
— Задаю вам на дом рисунок с натуры.
— А что такое — с натуры?
— Не спешите, объясню. С натуры — это значит нарисовать то, что перед вами, что вы видите. Возьмите какой-нибудь сюжет из живой природы. Лучшие рисунки мы и поместим в нашей первой стенгазете.
Тут у Федота возник план: он так нарисует живую природу, что рисунок у него будет самый натуральный и самый большой и поэтому займёт в стенгазете больше всего места.
Когда Федот вернулся из школы, мама ушла в город, оставив на попечение Федота младшего брата Тоську. Между Федотом и Тоськой особой симпатии не существовало, а существовали деловые отношения. Например, мама поручала Федоту покормить Тоську варёной гречихой. Тоська упирался, не хотел есть. Уговоры Федоту быстро наскучивали (ложку за курчонка, ложку — за телёнка), он просто зажимал Тоське нос, и тогда брат поневоле открывал рот и Федот запихивал в Тоську гречиху.
В этот день Федот решил объединиться с братом. Он взял большой лист бумаги, расстелил на столе, приготовил большой карандаш и подозвал Тоську: Будешь помогать? А чего помогать?
— Рисунок с натуры делать. С живой природы, понимаешь? Для стенгазеты в школе. Наша кошка — это живая природа. Мы её и рисовать будем.
Тоська подумал и согласился объединиться: рисовать живую природу — это не гречиху есть.
Кошку надо ловить умеючи, а то братьям она не даётся. На этот раз кошка, забыв обо всяких предосторожностях, уснула на стуле. Братья её окружили, и… непродолжительная свалка, запоздалое мяуканье, царапина у Тоськи на щеке — и сонный противник схвачен за четыре лапы и унесён к столу.
— Клади на бумагу, — распорядился Федот.
— А для чего на бумагу?
— Я же тебе говорил, — рисовать буду.
— А-а, — понимающе кивнул Тоська, — Сводить.
— Не сводить, а обводить. Крепче держи. — И Федот взял карандаш и начал обводить кошку.
Кошка не хотела лежать спокойно. Она дёргалась, угрожающе шипела. Карандаш прыгал по сторонам, даже совсем с бумаги соскакивал.
— Да растяни ты её! — негодовал на кошку Федот. За лапы растяни!
— Сам тяни! Она брыкается.
Кошка действительно сильно взбрыкнула. Тоська выпустил её, и она спрыгнула со стола. Но удрать не успела: Федот её поймал и опять уложил на бумагу.
— Ой, хвост! — сказал Тоська.
— Что — хвост?
— Не поместится.
Федот прикинул длину хвоста:
— Да, не поместится. Нужно ещё бумаги подложить, а потом подклеить.
Подложили ещё бумаги.
— А усы ты тоже будешь обводить?
— Нет. Сам нарисую.
— Шесть усов, — посчитал Тоська. — С каждой стороны шесть.
Кошка ворочалась, корябала бумагу и наконец вырвалась и убежала на кухню.
— Изловить? — спросил Тоська.
— Не надо. Уже всё обвёл.
Тоська поглядел на рисунок:
— Ну и ну!.. Колбаса какая-то с рогами.
— Поговори у меня! — строго сказал Федот. Он и сам не очень был доволен рисунком. «Но ничего, — утешил он себя, — раскрашу в рыжую полоску, и все поймут, что кошка».
И Федот взялся за краски и кисти.
…Вечером, когда Федот уже спал, под его кроватью лежал и сушился рыжий рисунок, а на рыжем рисунке спала кошка.
Коськина причёска
Ребята играли втроём — Вася, Коська и соседский мальчик Никита. В пылу игры старший из ребят, Вася, неожиданно вспомнил, что должен отвести Коську в парикмахерскую. Коська сильно зарос.
Перед уходом на работу мама строго наказала: если Коська и сегодня останется кудлатым, то ему не позволят носить чёлку и снова остригут наголо.
Ребята заперли на ключ комнату и побежали в детскую парикмахерскую. Она была напротив.
В дверях парикмахерской уже висела надпись: «Закрыто».
Вася всё же открыл дверь, и ребята вошли. Высокий сутулый швейцар подметал пол. Вася подошёл к швейцару поближе и спросил:
— Скажите, можно ещё подстричься?
Швейцар набрал из кружки в рот воду, побрызгал пол и тогда ответил:
— А я думал, ты грамотный.
— Я грамотный, — с обидой ответил Вася.
— А для грамотных на дверях указано, можно ещё стричься или нет. Завтра приходите, завтра!
Опечаленные, ребята вышли на улицу.
— Пойдёмте, — сказал Вася. — Я знаю ещё одну парикмахерскую.
Но эта парикмахерская была не для детей, а для взрослых.
— Ребят обслуживаем только по утрам, — ответили здесь.
Ну что теперь, Коська, с тобой делать? — вздохнул
Вася, когда ребята снова оказались на улице.
— Мама сказала, что больше откладывать не будет, а стричься негде.
Притихшие и грустные возвращались они домой. Неожиданно Никита воскликнул:
— Чур, я придумал! Чур, я!
— Чего ты придумал? — спросил Вася.
— А вот и придумал!
— Ну, чего?
— Сами стричь давайте!
— Сами… — призадумался было Вася. А правда, давайте!
Дома ребята устроили всё как в настоящей парикмахерской. На стол поставили зеркало, папин прибор для бритья, собрали и разложили все гребешки и ножницы, какие были в доме.
— Ну, садись, — важно сказал наконец Вася, выбирая самый большой гребешок и самые большие ножницы.
Коська уселся на скамейку.
— Не дрыгайся и не ёрзай. — Вася повязал Коське на грудь полотенце.
— А? — сказал Коська и тут же вытянул шею и скорчил в зеркало гримасу.
— Я же сказал тебе — не ёрзай!
— А я и не ёрзаю!
Вася дал гребешок держать Никите — чтобы гребешок был наготове, — а сам взял в обе руки ножницы, пощёлкал ими в воздухе и, хмурясь, обошёл вокруг Коськи, примеряясь, откуда начать.
Коська снова закрутил головой.
— Ты опять? — строго сказал Вася.
