— А почему, — воскликнул Вилли, —так странно дерево росло?— А виноват один художник:нарисовал он сад и дом,потом взглянул на свой треножникс почти готовым полотноми набросал еще проворней сосну,глядящую в окно,да так, что та пустила корнии проросла сквозь полотно.«Вот это да!» — подумал Вилли,он был в искусстве не силен.— А почему, — воскликнул Вилли, —нарисовал картину он?— Чтобы родители и детимогли ее увидеть въявь,как декорацию в балетев театре оперном… Представь,что ты сидишь в умолкшем зале,и постепенно гаснет свет,и все танцоры в позы встали, —а музыки все нет и нет.«Вот это да!» — подумал Виллии призадумался опять.— А почему, — воскликнул Вилли, —оркестр никак не мог начать?— А потому что в темном залевсе музыканты как одиннад дирижером хохотали,поскольку этот господинв театр ворвался без оглядкии устремился прямо в залв одних носках, с дырой на пятке,и этой пяткой засверкал!«Вот это да!» — подумал Вилли,забыв про зависть и про страх.— А почему, — воскликнул Вилли, —был дирижер в одних носках?— Представь, смешнее нет картинки:он по пути ступил на клейи отодрать не смог ботинкиот тротуара, хоть убей!В тот вечер тщательно и быстроасфальт, куда ни поглядишь,был по приказу бургомистранамазан клеем для афиш.«Вот это да!» — подумал Вилли,не отводя от дяди глаз.— А почему, — воскликнул Вилли, —был дан такой смешной приказ?— На самом деле, бургомистрапочти никто в лицо не знал:свои приказы он речистопо телефону отдавал.А потому никто не понял —и то сказать, поди узнай! —что был весь день на телефонеего домашний попугай.«Вот это да!» — подумал Вилли:
