пулеметчик имелся…
Дальше совсем тихо и неразборчиво. Поспать не дают. О чем-то они очень важном говорили, да я не запомнил: десять чего-то, вроде как десять часов он, то есть я, спит уже. Сон вдруг, как рукой сняло. Вот ведь соня-засоня: четыре часа дня дня уже, а я дрыхну. Рывком встаю.
В дальнем конце импровизированного сталкерского лежбища одна из трех фигурок молниеносно реагирует и бросается ко мне. О, да это же Вован. Делать нечего, надо изобразить встречу старых боевых товарищей. Ловец сказал, что я очень талантлив, мог бы легко актером стать. Воодушевить пытался. Ладно…
- Дэн. Ну дела… Прихожу из глубокого рейда, а мое место занято кем-то, гляжу, а это Дэн тихонечко так посапывает. Думал, все, крышка: достал контролер, теперь не отвертеться. Да ребята рассказали.
Во время всего этого бессвязного монолога он не перестает мять меня своими, толщиною в ствол дуба, не меньше, ручищами, прижимая к грудной клетке обхватом в молодой еще, лет тысяча, не больше, африканский баобаб. Его круглое и донельзя приторное и постоянно улыбающееся лицо без каких-либо признаков растительности периодически появляется в моем радиусе зрения. Пытаюсь прохрипеть, вот сдавил-то, что-нибудь в ответ. Вован вдруг засмущался, выпустил, меня из своих медвежьих объятий, запереживал. Сиплю в ответ:
- Вован, вот так встреча… Не думал, не думал… Всегда говорил же, полегче надо. Так ведь и придушить можно. Я же обычный разведчик, ничего лишнего. А ты как был так и есть – сверхтяжелая боевая единица.
- Дэн, прости меня… Но я так рад, так, что…
В избытке эмоции начинает мне пожимать правую, а затем и левую руку. Больно, но помня, что Вован опять может приняться за, так сказать, дружеские объятия, молчаливо и даже радостно терплю.
- Отпраздновать это надо, и как можно скорее, а то Зона обидится на нас и все, баста, хана чудесам.
Это на помощь один из парочки зрителей присоединился.
Немота Вована исчезла туда же, откуда и выползла. По плечу, по правому хлопать начал. Хорошо хоть левой рукой. Правой - на ребят указывает:
- Дэн, этот вот с усами и бородкой Виталик, или просто Зубр. А этот тощий (да вроде нет, скорее наоборот) - Брежнев - глава местного контингента, так сказать.
По очереди пожимаю им руки. Улыбаюсь, прямо как умалишенный. Дескать, рад так, что дальше некуда. Хотя, действительно рад: скоро в наше воинство много хороших и крепких братьев вольется. Это так прекрасно и замечательно. Больше никто не прорвется: Вован в своем экзоскелете рекордных размеров, да еще с пулеметом (есть у нас парочка трофейных, и патронов порядочно) в ручищах сможет с целым взводом на равных биться: стреляет преотменно. От таких мыслей на душе повеселело, захотелось праздника. Нет, пока еще рано радоваться. Успеть за пару часов надо. Но что это?
- Э, мужики. Вы куда меня тащите?
Зубр радостно мурлычет.
- В бар, только в бар, - к Лешему. Он уже и поляну накрыл. Все, кому можно и кто в наличии уже собрались давно.
Что сами перепьются – это очень даже поможет реализации миссии. Но ведь и меня напоят, а это уже провал.
- Мужики, да мне же пить много нельзя: я, до того как военные подрядили проводником, месяц в аномалии циклической, это в Лиманске было, просидел без еды. Пил только воду дождевую, если бы не Модест…
Не сбавляя скорости, Вован ткнул Брежнева толстым, как сосиска, указательным пальцем прямо под ребра. Тот аж подскочил, но промолчал. Чего это они собачатся?
- Дэн, так никто и не заставляет. Плеснем тебе граммулек десять беленькой, хочешь, я и разбавлю. Для первого тоста, положено. А потом апельсинового сока нальем: у Лешего его целая бочка литров, наверное, в двести, заказал сдуру, а теперь не знает, что с ним делать. Вот ты ему и поможешь эту проблему решить. Я вот, тоже пить не буду. Здесь же как на войне. Все время надо наготове быть, а то перепьемся как «закордонные», а нас либо бандиты порешат, либо мутанты перегрызут всех, либо в Монолит уверуем. А этого ну никак допускать нельзя. Там если и напьется кто, ну так, чтобы до поросячьего визга или чертиков, так это Брежнев: он тут за главного, стало быть – бездельник. Ему бояться нечего. Да и комплекции субтильной – с первого же стакана…
- Все, Вован, хорош. Ты меня перед подчиненными позоришь…
- Извиняюсь, Ваше высокоблагородие, мы люди простые, необразованные. Если и сказали чего, так это не со зла, а, так сказать, от узости мировоззрения и плохого воспитания.
Под этот вот дружественный треп меня на руках занесли в бар и усадили на самое блатное место – во главу сдвинутого большущего стола: два стола поменьше к стойке придвинули, вот большой и вышел. Да не просто во главу, а еще и у окна, и с ноутбуком, который вместо телевизора, рядом. Очень блатное место. Всего двенадцать человек собралось - для такой большой базы маловато. О, а вон и Олег-бывалый, машет мне, дескать привет. Напротив розовощекий Брежнев, тоже машет рукой. По праву руку Вован. Деловито так в тарелку мне всякой всячины накладывает. В хрустальный бокал ровно десять грамм водки наливает – мол без обмана, все. Мешает содержимое с апельсиновым соком из большой пластиковой бутылки. Коктейль мастерит. Хе – и зонтик втыкает, вот умора! Леший, по левую руку, начинает на эти усилия недовольно глазами зыркать. Конкурента признал. Правильно, Вован «за кордоном» бар держал, и, по-совместительству, вышибалой у себя же работал. Неплохо так у него дела шли, пока одной сволочи из местной администрации помещение не приглянулось… Вован мужик и тогда боевым был, уступать не захотел и поддельные бумажки пообещал в … гаду засунуть. И засунул, уже после того как вместе с охраной пострелял. А потом сюда сбежал. Э, что это я ностальгией заразился и мыслить ну совсем как они начинаю? Так не пойдет. Моя миссия священна.
Брежнев поднимается и начинает произносить первый тост. По сталкерской традиции, «за тех кого с нами нет». Встаю вместе со всеми, делаю грустное и торжественное лицо, выпиваю содержимое бокала не чокаясь. Садимся, и начинается застолье. Меня со всеми, кого не знаю, знакомят. Произносятся тосты, играет музыка: все тот же джаз. По ноутбуку
шестая, последняя часть «обители зла» идет. Да, у этой красивой полячки среди сталкеров полно поклонников. Пытаюсь посмотреть хоть чуть-чуть, но все время отвлекают. То свой тост скажи – говорю «За жизнь»: смеются и пьют, кто-то уже из горла. То требуют, чтобы про свои приключения рассказал. Ну я, конечно, ни в какую. Ничего интересного, мол, все одно и тоже. Не отстают – врешь, делиться опытом не хочешь, скромничаешь. Начинаю им рассказывать, так, белиберду разную. Мол, как в аномалии циклической месяц проторчал. Потом как с бандюками вместе с другими окруженцами сражался не на жизнь, а на смерть. С монолитовцами на каком-то недосторенном объекте перестрелку вел – прости Монолит, но роль обязывает, и еще много чего. Народ гуляет и слушает, в зависимости от описываемой ситуации радуется («как я вражин»), вздыхает («гады и мерзавцы, живучие попались и меткие»), всплакивает («наших-то сколько положили»). Так ребята мне вдруг симпатичны стали, настоящие люди собрались, не то что «за кордоном». Ну ее, мою миссию, в баню, что мне она…
Стоп, что это я сопли так развел? Искусы, искусы кругом одни. Или это сам Монолит крепость веры мою проверить решил, подсунув самые лучшие образчики человеческих животных. Нет, не поддамся я. Да я их всех облагодетельствую скоро, они станут просто счастливы – ведь они познают радость служения Ему, а лучше ничего и нет. Ни страха, ни сомнений, ни алчности и жадности, ни отчаяния – ничего этого для них больше существовать не будет. Разве это не прекрасно? Фу, кажется прошло… Ушел искус, второй уже. Первый во сне пришел, когда простая жизнь приснилась – чья только? Что не моя – это точно? Неважно это, важно что тогда меня это даже не смутило.
Кто-то, кажется Рок – мне отсюда не видно, призывает к вниманию:
«Господа сталкеры. Внимание – анекдот. Занесла как-то нелегкая гаишника в Зону: может заблудился с перепою, может новые места искал. Но только стоит он у разбитой дороги где-то. И знак с ограничением скорости поставил – 10 км, а никого уже пятый час нет. Закручинился. Вдруг видит – тачка крутая с бешеной скоростью несется. Что такое: обе фары разбиты, водитель не пристегнут, номера нет, а запах перегара с опережающей скоростью этому любителю постричь бабки прямо в лицо бьет. Ну, думает: «Вот это удача,
