Форд и Рейчел садились на пол и играли с ними. Форд хотел сегодня ночью быть веселым и беззаботным.
Но беда в том, что на сердце у него было нелегко.
Неделю назад он думал, что едет спасать детей Тони из клещей злой тетки. И тотчас назад, в Сан- Диего, где оставит близнецов на попечении своей семьи. Теперь он боится уйти, боится оставить Рейчел и малышей.
– Ты уверена, что в дороге справишься с двумя детьми? Они иногда способны такое выкинуть! – Он растянулся на полу.
В ее невероятно выразительных глазах мелькнула и исчезла вспышка паники.
– Не говори мне об этом, иначе я могу передумать.
Он покачал головой.
– Конечно, мысль о путешествии с двумя малышами пугает. Но полет длится всего несколько часов. А в аэропорту тебя будут ждать. Правильно?
Снова в глазах у Рейчел мелькнула паника. Чтобы отвлечь ее, Форд предложил начать обед. Пахучее жаркое, которое она на медленном огне тушила целый день.
Она ненадолго ушла и вернулась с двумя дымящимися блюдами с жарким, тарелкой с золотистыми булочками, пристроила поднос на кофейном столике возле софы и протянула ему льняную салфетку.
– Садись, – сказал он. – Теперь ты отдыхай, а я буду тебя обслуживать.
– Идет. – Рейчел опустилась на пол напротив него и улыбнулась, пока он колдовал над приготовленным ею обедом.
Ему нравилось что-нибудь делать для нее. Разговаривать с ней. Смотреть на нее.
Они съели жаркое и допили вино. Форд прикончил булочки. И все время они болтали и наблюдали за игравшими близнецами.
Время летело незаметно. А ему хотелось бы растянуть его. Вот урок теории относительности. Поставь его в середине гнезда террористов, и каждая минута будет казаться часом. И нынешний вечер. Он в комнате с очаровательной, мудрой, остроумной женщиной, вызывающей его восхищение. И каждый час пролетает как одно мгновение.
Он физически ощущал, как приближается время отъезда.
Джоли пыталась взобраться на него, Форд помог ей. Она потянулась и поцеловала его.
– Ох, малышка. – Форд обхватил ее и обнял, целуя в мягкие локоны. Она положила голову ему на плечо и разбила его сердце своей любовью и доверием.
В следующую минуту она стала извиваться, стараясь высвободиться. Он выпустил ее и, держа за пальчики, повел к Рейчел. Та протянула руки, готовая в любой момент подхватить девочку.
Вдруг Джоли оттолкнула его руку и сделала два шага сама, прямо в объятия тети.
– Боже мой, Форд, она пошла! – воскликнула Рейчел. – Ты видел? Джоли пошла. Какая умница. – Она подхватила ее и осыпала поцелуями.
– Конечно, видел. – Форд захлопал в ладоши, чтобы показать девочке свою радость. – А кто говорил, что она не умница?
Коди сидел на одеяле между камином и Фордом, ничего не понимал, но шумно веселился и тоже хлопал в ладоши.
Гордая собой Джоли решила повторить свой трюк и повернулась лицом к Форду.
Улыбаясь от уха до уха, он протянул руки, шевелил пальцами и звал ее:
– Иди ко мне, девочка. Иди к Форду.
Она протопала три шага, и Форд подхватил ее, чтобы не упала. Полная любви игра продолжалась, хохотали и взрослые, и дети. Коди тоже захотелось ходить самостоятельно. Но ему не удавалось сохранить равновесие. Форд и Рейчел переглянулись. Они знали, что эта задержка не надолго.
Наконец Рейчел объявила, что наступило время сна. Она и Форд вместе искупали, переодели и уложили уставших детей в кроватки. Те уснули раньше, чем взрослые вышли из комнаты.
Вернувшись к камину, Форд вручил Рейчел второй стакан вина. Сам он устроился у огня и смотрел на нее.
– За Джоли.
– Я рада, что ты был здесь и мы вместе видели этот момент. – Она сделала глоток вина.
– Я тоже.
– Ты удивительно находишь общий язык с детьми. Как это до сих пор ни одна удачливая девушка не привела тебя к алтарю?
– Мне попадались необыкновенные женщины, – пожал он плечами. – Но я не готов был оставить службу, а они не хотели ждать.
– И никаких попыток компромисса? Тогда это не настоящая любовь.
– Ты так говоришь, будто не веришь в любовь.
– Трудно верить в то, чего никогда не встречала. – Она отвернулась и смотрела на огонь. Но он успел заметить тоску в аквамариновой глубине глаз.
– Ты права. Я недостаточно любил их, чтобы у меня появилось искушение нарушить свое правило.
– Какое правило?
– Мои друзья называют это правилом Мустанга. Я не того типа человек, который способен забыть оставшуюся дома семью. А это иногда бывает необходимо, чтобы выполнить приказ.
– Полагаю, это правильно. Хорошо знать себя. Служба в элитных частях для тебя, очевидно, имеет большое значение.
Форд уловил в ее голосе восхищение, и это усилило его уверенность в себе. Близость, установившаяся между ними, подтолкнула его, вопреки природной сдержанности, сказать о том, что он обычно скрывал:
– Да. Очень большое. Это значит, что я один из лучших.
– Нет. Такое достигается тренировками. Что эта работа значит для тебя?
Ему никогда не задавали такие вопросы. Надо подумать.
– Справедливость.
– Справедливость? В каком смысле?
– В мире много неправильного. Много злых людей и злых поступков…
– Ты борешься за тех, кто сам не может за себя постоять, – сформулировала она. – Весьма похвально. Но ведь ты не можешь вечно быть спецназовцем. Что будет потом?
При свете золотистого пламени камина ее кожа казалась прозрачной. А изгиб щеки невероятно изящным.
– Ты задаешь трудные вопросы.
– Они кажутся трудными, если ты не знаешь на них ответа.
Она повернулась к нему лицом, нашла на одеяле его пальцы и переплела со своими. От ее прикосновения по всему телу Форда разлилось тепло.
– Ты не думал об учебной работе? – предложила Рейчел. – По-моему, из тебя получился бы хороший инструктор.
Его командир задавал этот же вопрос. Форд презрительно скривил губы.
– Ты не слышала выражения: кто умеет работать, тот работает, а кто не умеет, тот учит, как работать?
– Разве ты не уважаешь инструкторов, которые учили тебя?
Ее вопрос перенес Форда в школу, где его учили выносливости, умению разрешать экстремальные ситуации, не спать. Он не сомневался в мастерстве инструкторов. Так откуда взялись сомнения теперь?
Он не чувствовал в этом вызова? Или боялся, что другие будут знать – он больше не справляется с выполнением долга?
– Вероятно, твое пренебрежительное отношение к учебной работе вызвано не тем, что ты так считаешь. Тебя пугает, что другие так подумают.
Как это у нее получается? Она видит сердцем его страхи раньше, чем он сам догадывается о них.
– Таким образом, в основе я зануда или хиляк. – Он улегся на спину.
