Противостояние.Том I

— Нет, постойте, хватит, — вмешался Стю. — Что вы тут затеяли? Если только кто-то из вас не задумал просто распороть его складным ножом, то об этом вообще не может быть речи.

— Стю! — чуть не задохнулась Фрэнни.

— Ну что? — пожал он плечами. — Ближайший госпиталь — позади, в Моми. Нам нипочем его туда не довезти. Я думаю, нам не довезти его даже до большака.

— Вы правы, конечно, — пробормотал Глен и поскреб жесткую щетину на своей щеке. — Гарольд, я прошу прощения. Просто я очень расстроен. Я знал, что такое могло случиться — простите, уже случилось, — но, наверное, я допускал это чисто теоретически. Это совсем другое дело — сидеть в тиши своего кабинета и размышлять про разные разности.

Гарольд что-то буркнул себе под нос без тени благодарности и пошел прочь, глубоко засунув руки в карманы. Он был похож на сердитого десятилетнего переростка.

Почему мы не можем его везти? — в отчаянии спросила Фрэн, глядя то на Стю, то на Глена.

— Потому что у него уже, должно быть, здорово распух аппендикс, — ответил Глен. — Если он разорвется, то в организм просочится столько яду, что хватит на десятерых.

— Перитонит, — кивнул Стю.

У Фрэнни голова пошла кругом. Аппендицит? Это же просто пустяк. Пустяк. Ведь иногда, если ты ложился в больницу из-за желчных камней или еще чего-нибудь, тебе могли вырезать аппендикс просто так, из профилактических соображений, пока ты находился на операционном столе. Она вспомнила, как одному из ее школьных друзей, мальчику по имени Чарли Биггерз, которого все звали Бигги, летом после окончания пятого класса удалили аппендикс. Он пролежал в больнице всего два или три дня. С медицинской точки зрения удаление аппендикса — это просто пустяк.

Точно так же, как и роды — пустяк. С медицинской точки зрения.

— Но, если вы оставите его так, — спросила она, — разве он не лопнет?

Стю и Глен неловко переглянулись и ничего не ответили.

— Тогда вы точно такие, как говорит Гарольд! — зло выкрикнула она. — Вы обязаны что-то сделать, хотя бы и складным ножом! Вы должны!

— Почему мы? — сердито спросил Глен. — Почему не вы? У нас нет даже медицинского справочника, Господи ты, Боже праведный!

— Но вы… он… Так не может случиться! Удалить аппендикс — это просто пустяк!

— Ну, может, в прежние дни так и было, но теперь это уж точно не пустяк, — сказал Глен. Но она уже с плачем брела прочь.

Фрэнни вернулась около трех часов, стыдясь своей вспышки и собираясь извиниться. Но ни Стю, ни Глена в лагере не было. Гарольд уныло сидел на стволе поваленного дерева. Перион, скрестив ноги, сидела возле Марка, обтирая ему лицо тряпкой. Она выглядела бледной, но собранной.

Ей ответил Гарольд. Он подошел к ней сзади, и Фрэн почувствовала, что он хочет дотронуться до ее волос или положить руку ей на плечо. Ей не хотелось, чтобы он делал это. Гарольд заставлял ее почти все время испытывать острую неловкость.

— Они поехали в Канкл. Поискать кабинет врача.

— Они думают, что сумеют достать какие-нибудь книги, — сказала Пери, — и какие-нибудь… инструменты. — Она глотнула, и в горле ее что-то булькнуло. Она продолжала обтирать лицо Марка, время от времени окуная тряпку в банку с водой и отжимая ее.

— Нам правда очень жаль, — сконфуженно произнес Гарольд. — Наверное, это звучит по-дурацки, но это действительно так.

Пери подняла голову и улыбнулась Гарольду вымученной, доброй улыбкой.

— Я это знаю, — сказала она. — Спасибо. Тут нет ничьей вины. Если, конечно, Бога нет. А если Бог есть, то это Его вина. И, когда я повстречаюсь с Ним, я здорово врежу Ему по яйцам.

У нее была лошадиная физиономия и крепкое тело крестьянки. Фрэн, видевшая у всех прежде всего самые лучшие черты (у Гарольда, например, были для мальчика на удивление изящные руки) и лишь долгое время спустя замечавшая менее удачные, обратила внимание, какие дивные у Пери волосы — мягкая каштановая копна — и чудные, умные темно-синие глаза. Она рассказала им, что преподавала антропологию в Нью-Йоркском университете и принимала активное участие в различных политических движениях вроде борьбы за женские права и за равноправие перед законом жертв СПИДа. Она никогда не была замужем. Марк, сказала она однажды Фрэнни, относился к ней лучше, чем она когда-либо осмеливалась ожидать от мужчины. Все остальные, которых она знала, или не обращали на нее никакого внимания, или валили ее в одну кучу со всеми девчонками, считая либо сучкой, либо дурищей. Она признавала, что в обычной ситуации Марк мог оказаться среди тех, кто просто игнорировал ее, но ситуация оказалась необычной. Они повстречались в Олбани, где Перион проводила лето со своими родителями, в последний день июня, и, поговорив, они решили выбраться из города, прежде чем микробы в разлагающихся телах не сделают с ними то, что не удалось супергриппу.

Итак, они уехали, а на следующую ночь стали любовниками — скорее из-за отчаянного одиночества, чем от подлинного влечения (это был чисто женский разговор, Фрэнни даже не записала его в свой дневник). Он был добр к ней, поведала Пери тем мягким и слегка удивленным тоном, каким говорят об этом все некрасивые женщины, нашедшие привлекательного парня в этом жестоком мире. Она полюбила его и с каждым днем любила все больше и больше.

А теперь вот это.

— Забавно, — сказала она. — Все здесь, кроме Стю и Гарольда, учились в колледже, да и ты, Гарольд, наверняка стал бы студентом, если бы все шло своим чередом.

— Да, наверное, это так, — сказал Гарольд.

Пери вновь повернулась к Марку и опять принялась тихонько, с любовью обтирать ему лоб. Это напомнило Фрэнни цветную картинку из их семенной Библии, на которой были изображены три женщины, готовящие тело Иисуса к похоронам, они омывали его маслами и благовониями.

— Фрэнни изучала английский, Глен был преподавателем социологии, Марк собирался стать доктором по американской истории, а ты, Гарольд, тоже занимался бы английским — ведь ты хотел стать писателем. Мы могли бы сесть в кружок и чудесно беседовать. Кстати, мы ведь уже так делали, не правда ли?

— Да, — кивнул Гарольд. Его голос, обычно пронзительный, был теперь еле-еле слышен.

— Гуманитарное образование учит тебя думать — я где-то читала про это. Голые факты имеют вторичное значение. Главное, что в школе ты приобретаешь умение конструктивно пользоваться дедукцией и индукцией.

— Это хорошо, — оживился Гарольд. — Мне это нравится.

Его рука все-таки опустилась на плечо Фрэн. Она не сбросила ее, но каждую секунду теперь мучительно ощущала ее присутствие.

— Но это не хорошо, — страстно сказала Пери, и от удивления Гарольд убрал свою руку с плеча Фрэн. Ей тут же стало легче.

— Не хорошо? — довольно робко переспросил он.

— Он умирает! — произнесла Пери негромко, но зло и беспомощно. — Он умирает, потому что мы все тратили время, учась, как трепать языком в общежитиях и комнатках дешевых квартирок в студенческих городках. О да, я могу рассказать вам про индейцев миди с Новой Гвинеи, а Гарольд мог бы объяснить особенности техники стихосложения современных английских поэтов, но какой от этого прок моему Марку?

— Если бы среди нас был кто-то из медицинского… — попыталась возразить Фрэн.

— Да, если бы был. Но его нет. Среди нас нет даже автомеханика или студента сельскохозяйственного колледжа, который хотя бы однажды имел возможность посмотреть, как ветеринар режет корову или лошадь. — Она оглядела их, и ее темно-синие глаза стали еще темнее. — Как бы я ни любила вас, но, наверное, обменяла бы всех на одного мистера Гаечного Ключа. Вы все так боитесь дотронуться до него, хотя и прекрасно понимаете, что