– Я так боялась, так боялась, что у них ничего не получится… Ты действительно был в Полуночной Цитадели? Великие Небеса, о чем я говорю! Мне ведь надо так много тебе рассказать! Мы в Рабирах, в магической школе Хасти, в пристройке к его дому. Сейчас начало ночи пятнадцатого дня Второй летней луны, то есть вы сгинули невесть куда ровно на три седмицы. Помнишь, с чего началась эта свистопляска – портал, который открывал Одноглазый, чтобы отправиться на поиски Проклятия? Так вот, Слово Безумца нашлось. Оно в Пограничье, – Конни сдавленно охнул. – Да-да, мы умудрились переместить его в Вольфгард, а поскольку там хватает созданий нелюдского происхождения, оно решило подчинить себе Карающую Длань. Ему это почти удалось – оборотни взбесились, напали на людей и взяли в осаду коронный замок, но уцелевшие горожане его отстояли. Благодаря твоим родителям. Не волнуйся, они живы – и твой отец, и госпожа Дженна, и Лаэг, и маленькая Ричильдис. Только она ушла к оборотням.
– Дис? К оборотням? Зачем? – оторопел Конни, с трудом осознавая услышанное. Ему не раз доводилось слышать о врожденной склонности Карающей Длани к потере рассудка, а если вдобавок на них навалилось Проклятие… Что за ужас сейчас творится в Пограничном королевстве, и все по его вине!..
– Потому что твой отец когда-то заключал договор с Хранителем Зверей, а теперь настала пора расплачиваться, – туманно объяснила баронета Монброн. – В общем, присутствие Дисы лишает скогров тяги к пролитию крови, однако не превращает их обратно в людей. Они стали животными, и Ричильдис увела их куда-то в леса. Король Эртель тоже обратился и ушел с ними. Трон Пограничья опустел, между людьми и оборотнями грозит опять начаться вражда, и потому твой отец сделал единственное, что могло помочь – взял Пограничье под свою руку. Об этом пока еще никто не знает, только мы.
Она извлекла из тазика влажную льняную тряпицу и быстрыми, легкими движениями вытерла лицо подопечного. Оглядела, склонив голову к плечу, и одобрительно кивнула:
– По крайней мере, ты сейчас похож на человека, а не на покойника трехдневной давности. Слушай дальше. В портал упали не только Хасти и ты со своими дружками, но и я, причем меня угораздило оказаться в компании с Одноглазым. Про наши странствия и бедствия я тебе потом расскажу, главное – что мы тоже добрались до Вольфгарда. Хасти потолковал с твоим отцом, рассказал, что и как, и Его величество решили ехать в Рабиры. Гнали без передышки почти седмицу, успели как раз к дню, когда предстояло исчезнуть Стене Мрака вокруг Холмов. Тут начались сплошные неприятности. Рабирийцы, придя в себя после Грозы, объявили войну людям. Пуантенской армии пришлось штурмовать мост через Алиману, потому что гули построили там засеку и отстреливались. Мы добрались до Токлау, выяснили, что Золотой Леопард и да Кадена уцелели, что всем обитателям форта пришлось выдержать осаду, а тебя и остальных нет в Рабирах…
– Погоди, погоди, – остановил обрушившийся на него поток сведений Коннахар. – Ты хочешь сказать, мой отец здесь? Здесь, в Холмах?
Айлэ молча кивнула. Конни зажмурился и затряс головой:
– Он же меня убьет! Собственноручно! Вздернет на первом попавшемся суку!
– Может быть, но сейчас ему не до тебя, – вздохнула девица Монброн. – Так вот, по настоянию твоего отца Хасти взялся искать, куда вас занесло, и таки нашел. Он задумал смастерить Врата, которые соединили бы день сегодняшний, и тот, в котором вы находились. Это ему удалось, и тогда…
– Так за нами действительно кто-то пришел? – потрясенно спросил наследник Трона Льва. – Я помню… Появилось какое-то стальное чудовище и вызвало на бой Исенну… Мне казалось, я узнаю голос…
– Ты видел Исенну? – потрясенно ахнула Айлэ, забыв о намерении не отвлекаться на посторонние рассуждения. – Правда? И какой он?
– Мерзавец и сволочь редкостная, – отрезал Коннахар безо всяких раздумий. – Правильно его прикончили. Вот это я видел своими глазами – Безумец валялся при последнем издыхании, а Пики как раз начинали рушиться. Надеюсь, он подыхал достаточно долго, чтобы прочувствовать все как следует.
Вспомнилось еще кое-что, сопровождавшее кончину альбийского полководца, но это знание Конни решил пока хранить в секрете. Как только он сможет встать, непременно поделится своей тайной с Одноглазым. Может, чародею пригодятся несколько слов, расслышанных аквилонским принцем в сумятице сражения?
– За вами отправился твой отец, пока Хасти удерживал своей магией Врата, – баронета по привычке намотала на палец темную прядь. – Конан ушел на несколько мгновений в прошлое и вытащил вас обратно. Всех четверых.
– Четверых? – озадаченно переспросил Коннахар. – Но Эвье… Мы потеряли его при штурме, еще на лестнице. Я не заметил, что с ним случилось…
– Из портала вышло четверо, – настаивала на своем баронета. – Правда, я сразу кинулась к тебе и не успела разглядеть лица остальных, но там точно было четыре человека и пятый – твой отец.
– Все это хорошо, – молодой человек поднял руку, попытался потереть лоб и наткнулся на повязку. – Но я чего-то недопонимаю… Мы в гостях у Хасти, верно? Тогда почему его самого здесь нет? Мне казалось, он должен примчаться, чтобы первым услышать такие захватывающие новости. И где мой отец? Папенька уж точно околачивался бы поблизости, дабы выполнить родительский долг: высказать все, что он думает о моих сомнительных подвигах. Что с Ротаном и Льоу? Наконец, кого ты боишься? Ты все время косишься на дверь, словно ждешь, что оттуда выскочит чудовище. Айлэ, скажи правду. Отец в такой ярости, что велел никакого ко мне не подпускать? Тебе тоже досталось? Ты не можешь пойти и сказать ему, что я прошу разрешения поговорить с ним? Я постараюсь его убедить, что ты не имеешь ко всему случившемуся никакого отношения. Или все настолько плохо, что отец не желает даже видеть тебя?
Прежде чем ответить, баронета Монброн помолчала, собираясь с духом.
– Мы в плену, Конни, – наконец выговорила она, отведя взгляд. – Мы все – ты, я, наши друзья, твой отец и Хасти. За дверью караулят наши стражи – мои сородичи. Они расставили ловушку, а мы угодили в нее. Мы – разменная монета в том торге, который сейчас ведет твой отец. Добьется он чего-нибудь или нет, я не знаю. Только нас еще не скоро отсюда выпустят. Если выпустят вообще. Ох, Конни, мне так страшно! – она еле слышно всхлипнула. – После Грозы в Рабирах что-то случилось, и теперь мои соотечественники, кажется, вообще не понимают, что творят.
Винный погреб, как и полагается, был холодным, но сухим – благодарение богам и устроителю поместья. Посредине красовались две здоровенные бочки, установленные на козлах, бочонки поменьше, уложенные один на другой, громоздились у дальней стены, вдоль стен громоздились тяжелые ящики с бутылями. Пахло землей и плесенью. Еще в подвале имелась лестница. Она уходила наверх, к низкому потолку, и там упиралась в закрытый деревянной крышкой и заложенный снаружи двумя крепкими засовами люк. Щедрости неизвестных захватчиков хватило на то, чтобы одарить пленников тусклым масляным светильником, парой кувшинов с водой и бросить на земляной пол несколько охапок соломы.
– …Право, месьоры, это становится утомительным. Я начинаю всерьез задумываться, не навлек ли Бриан Майлдаф какого-нибудь проклятья на весь свой род до седьмого колена во время давних своих странствий! Сперва меня выгоняют из родного дома. Потом набрасываются гули. Потом молотит об стену одноглазый маг. Потом пытаются убить альбы, изгаляются дверги, чуть не вышибает дух гнусный Исенна – великая Маб и Покровительница Морригейн, кто же в силах все это вынести, не лишившись рассудка! И вот, едва я с наслаждением зарываюсь носом в такую родную, сладко пахнущую траву с робкой надеждой, что все наконец закончилось, как нас опять немедля хватают, вяжут по рукам и ногам, швыряют в подвал с крысами, ядовитыми змеями и пауками, и обещают казнить завтра на рассвете! Проклятье! Трижды проклятье!
– На твое воображение все эти злоключения никак не повлияли, – ворчливо донеслось из сумрака, едва разгоняемого единственной лампой. – Во-первых, никто тебя не связывал. Во-вторых, нет здесь никаких змей, разве что пауки. И насчет казнить разговора не было, не то я бы услышал.
– Что ты мог услышать, если валялся, точно свиная туша на бойне? – парировал болтун, в коем по тягучему темрийскому акценту легко узнавался Льоу Майлдаф. – Как и я, впрочем. Пресветлые боги, как же я устал! Будто шестнадцать мужиков цепами молотили… Ни рукой, ни ногой пошевелить не могу…
– Зато вовсю сотрясаешь воздух, – буркнул еще кто-то. – Как узнать мертвого барда на поле боя? У него язык еще седмицу после смерти болтается туда-сюда… Эй, кто-нибудь, у кого руки свободны! Достаньте нож
