у меня за голенищем!
– Свободны-то они свободны, – проворчал Ротан Юсдаль, чудовищным усилием переворачиваясь из лежачего положения в сидячее – все тело было ватным. – Делле, это у тебя, что ли, нож? Тогда сам ко мне ползи. Я теперь знаю, каково простыне, которую постирали, отжали и повесили сушиться…
Невидимый в темноте мэтр Делле витиевато выругался и пополз, извиваясь ужом, поближе к Юсдалю- младшему.
Ситуация и впрямь складывалась плачевная. Портал в Вершинах распахнулся как нельзя вовремя – когда башня уже начала содрогаться от макушки до основания – но те, кто ожидал по ту сторону Врат, отнюдь не лучились гостеприимством. Скорее наоборот: вылетевших из светящейся арки молодых людей немедля подхватили, обшарили, выхватывая из ослабевших рук оружие, и куда-то поволокли.
Юсдаль и Лиессин, прибывшие из далекого прошлого, не могли даже пальцем пошевелить в свою защиту: заклинание, даровавшее им возможность на равных сражаться с альбийскими мечниками, иссякло, обернувшись своей противоположностью – оцепенением и вялостью. Люди, ожидавшие на лужайке со стоячими камнями, попытались оказать сопротивление, но что они могли против трех десятков нападавших? Пленников кого отвели, кого дотащили волоком до погреба под одним из странноприимных домов, втолкнули внутрь, не особенно заботясь о целости костей при падении на земляной пол, и захлопнули за ними люк.
– И что самое досадное, нашим заточением мы обязаны какой-то вздорной рабирийской девице, сильно невзлюбившей людей, – бормотал Ариен, покуда вялые пальцы Ротана ощупывали его сапог в поисках упомянутого ножа. Почтенного преподавателя Обители Мудрости нападавшие не сочли за серьезного противника – в первый же миг кто-то сбил его с ног, крепко навесил в ухо и небрежно стянул грубой веревкой запястья и лодыжки, после чего оставил валяться на траве, наблюдая за происходящим. Месьора Ариена даже не обыскали, что оказалось серьезной ошибкой. Умудренный передрягами жизни в осажденном Токлау, он завел диковинную для ученого мужа привычку – таскать за голенищем сапога длинный узкий клинок. Теперь острое лезвие в руке Ротана пилило неподатливые путы. – Я с самого начала подозревал: тут что-то неладно! Сперва эта госпожа вовсю честила людей едва ли не демонскими отродьями. И вдруг кидается предлагать помощь! Проклятье, Юсдаль, ты не мог бы поаккуратнее с ножом? Руки мне еще пригодятся…
– Ровным счетом ничего ты не подозревал, – резкое замечание Кламена из дальнего угла мигом оборвало рассуждения мэтра. – А если заподозрил девчонку, то какого ляда раньше молчал? Его величество и здешний чародей считали, ей можно доверять. И вообще, с чего ты взял, будто именно она привела нас в ловушку?
– Так ведь ее пальцем никто не тронул! – возопил оскорбленный Делле. Его руки наконец были свободны. Отобрав у Ротана нож, он в два счета освободил ноги и пошел по кругу, снимая веревки с остальных. Пленные, кто оставался в сознании, зашевелились, подтягиваясь ближе к лампе. – Я же видел! Она посмотрела, как вас вяжут, и пошла себе! А прочие с ней еще и раскланивались!
– А второй гуль? – хрипло спросил кто-то из пуантенцев. – Тоже, что ль, с ними? У, поганцы, как они были демонским отродьем, так и остались…
– Да Кадена? Этого не знаю, – честно признался месьор Ариен. – Вообще-то вряд ли. Они с его величеством вроде бы давние приятели, с чего бы ему затевать такие игры?
– А с чего бы это делать герольду покойного Драго? – возразил Эйкар, сбрасывая путы. – Хотел бы я знать, какого рожна им от нас нужно. Повязали, запихали в яму… Может, храни нас Митра, и впрямь казнят, с соблюдением какого-нибудь гнусного ритуала?
– Да заложников они взяли, ваша милость, заложников, – проворчал Альмарик. – У гулей сейчас положеньице аховое: границы открыты, гуляй кто хочешь, хоть Зингара, хоть Стигия. А вояки они, как этот Кадена сам признался, никудышные. Ясно как день: нашими головами торговаться станут. То есть не нашими, понятно, а короля и евойного сынка, да еще, может, одноглазого магика. С нас-то прибыток невелик, могут и в расход… – он аж застонал с досады. – Ох ты ж, судьба-злодейка, не повезет, так хоть в петлю…
– Я же говорю – на нас наслали проклятие невезучести! – не унимался темриец. – Между прочим, месьоры, самое время представиться. Меня зовут Лиессин Майлдаф, вот этого юношу – Ротаном из семейства Юсдаль…
Пока Эйкар и прочие называли себя и накоротке объясняли обстановку, Делле добрался до бочонка, на котором мерцал почти погасший светильник, вынес лампу на середину и, подтянув фитиль, добился того, что в погребе стало немного светлее. Кламен Эйкар глянул вокруг. Ну да, вся свита, не считая самого принца и его взбалмошной подружки. Делле со светильником, вот Ротан и Льоу – лежат пластом на границе светового пятна, на них странные пурпурные доспехи из воловьей кожи, изрезанные и испятнанные подозрительными черными потеками… Пятеро егерей стоят кучкой, тревожно озираясь и вполголоса поминая всякие нечестивые предметы… Альмарик, потирающий шрам на щеке…
– Эгей, где еще один? – вдруг воскликнул Делле.
– Который? – удивился Кламен. – Если ты про девицу Монброн…
– К демонам рогатым девицу, не про нее речь, – отмахнулся Ариен. – Из магических врат вышли четверо да еще его величество король Конан. Айлэ и Коннахара утащили, короля увели, это я видел, двое вон лежат – остался еще один… Митра Пресветлый, это же Эвье, Эвье Коррент! Наверное, он до сих пор без сознания. Сейчас разыщу, – он поднял лампу повыше, сколько позволял низкий потолок, и осторожно пошел вдоль стен, заглядывая за бочки и ящики. Подвал был большой, ряды ящиков и бочек тянулись шагов на тридцать, дальний конец полностью скрывался во мраке. Ариен осмотрел все у подножия лестницы, недоуменно пожал плечами и направился в глубину помещения, окликая на ходу: – Эвье! Ты где? Отзовись!
– Какого бы ляда ему хорониться… Послежу-ка я во избежание… – пробурчал Альмарик и потопал следом за мэтром.
– Эвье? – озадаченно переспросил Льоу. – Откуда? Ротан, я и Конни, больше никто не уцелел. Эвье сгинул еще где-то на середине лестницы, я видел, как он упал… Если только он не отбился и не догнал нас на Вершине, но это же невозможно…
– Силы небесные, – простонал Юсдаль-младший. – Погиб Эвье, мир его праху. Но четвертый, точно, был.
– Кто еще?!
– Льоу, ты не поверишь… Сам до сих пор удивляюсь, руки вперед меня все сделали…
– Вот он! – донеслось из темноты. – Эвь… Ба, но ведь это…
Раздался короткий вопль, мелькнула синяя вспышка, и Делле вылетел к лестнице – спиной вперед и переломившись пополам, все еще сжимая в руке светильник. Без того тусклый огонек немедленно погас. Во мраке послышалась невнятная возня, кто-то зашипел по-кошачьи, Альмарик взревел басом и скверно выругался, в ответ дрожащий от ярости голос выкрикнул что-то на непонятном певучем наречии. Потом донеслась звонкая оплеуха, и раздраженный голос десятника рявкнул над самым ухом у Кламена Эйкара:
– Да запалите же лампу, благородные месьоры, жаба ваша мать! Не рыпайся, коза шелудивая, помахала руками, будет! Тихо, говорю, пока руку не сломал!
Кто-то торопливо защелкал кресалом. Спустя десять ударов сердца фитилек светильника затеплился неярким светом, и стал виден сперва мэтр Делле, свернувшийся клубком на земляном полу, затем Альмарик со своей жертвой. Выражение лица у десятника было зверским, по щеке из трех глубоких царапин стекала кровь. Поймав взгляд Эйкара, пуантенец осклабился и просипел:
– Царапается, стерва, что твоя кошка… Пришлось угомонить малость…
Свою добычу он удерживал, заломив ей обе руки хитроумным захватом, при котором малейшее движение причиняет согнутой в три погибели жертве невыносимую боль. В тусклом свете видны были только огненно-рыжие, коротко обрезанные волосы и узкая спина в таком же, как на Льоу и Ротане, пурпурном кожаном доспехе.
– Чтоб мне лопнуть: девка! – пробормотал кто-то из егерей. – Она-то откудова здесь?!
– Не видал ты девок?! – напустился Эйкар, державший фонарь. – Посмотри лучше, что с книжником, а то он уж вроде как и не дышит! Чем это она его?
– Магичка она, – слабо донеслось с пола. Делле пошевелился и попробовал отнять руки от живота, но
