И в часть прибыли тоже вместе. Вообще ребята они хорошие. Вот, например, Лёша — отличный товарищ и надёжный друг. Как-то даже отлил мне кастет и помог разобраться с задирами из соседнего класса. Он был как из сказки: не низок, не высок; не красив, не уродлив. Он просто был. Во рту, правда, не хватало зубов, но это его не портило.
А Вовка, Вовка то… Здоровенная детина. Лицо в шрамах. Не дюжая сила и выносливость сопутствовали ему, куда бы он не направился. Правда, было одно «но». Однажды в клубе его ударили по голове, и с тех пор он начал непроизвольно засыпать. То есть, делает чего-нибудь, делает и тут бах… спит.
Ещё до призыва Вовка мечтал о собственном мотоцикле. Односельчане смеялись, спрашивали зачем. Всё припоминали историю, когда тот, заснув на велосипеде, свалился с моста и чуть не убился. Но Вовка говорил, что велосипед — это одно, а мотоцикл — совсем другое дело. И что на нём он точно не уснёт.
Теперь о нашем начальнике продовольственного склада. Даниил Кружкин, парень с немного заторможенными (как ему казалось вальяжными) движениями. Служил почти год и при нормальных обстоятельствах скоро должен был быть уволен в запас. Создавал видимость бывалого человека, хотя о жизни явно знал меньше меня. Тевтон, за глаза, называл его «понторезом» из Воронежа.
Главной гордостью Дани были три буквы хэ (xXx) на правом плече. По его словам татуировку он сделал вместе с друзьями, чтобы показать некое единство. Тевтон на это только качал головой и улыбался. Видимо Кружкин не вызывал у Лёши никакой симпатии. Чего нельзя сказать о близнецах Прохоровых, Максиме и Фёдоре. Братья напоминали больших детей. Радовались всякой ерунде, отпускали глупые шутки и вообще умом не блистали. Зато они безоговорочно верили Кружкину, а татуировка вообще вызывала у них полнейший восторг и одобрение. Даня этим пользовался и во многом близнецов эксплуатировал.
Далее об Александре Кротких. Саша был таким человеком, которого лучше ни о чём не спрашивать. Желая ответить, как можно полнее, он вис. Возникшая пауза нервировала и раздражала. В конечном итоге, на Сашу махали рукой и больше никогда не подходили (во избежание напрасной траты времени и нервов).
Пойдём дальше. Виктор Волков, точнее сказать младший сержант Волков. Человек, по-моему, слабый и безвольный. Кто дал ему сержанта, и за какие такие заслуги, не знаю, но у меня он бы ничего не получил. Высокий, губастый, в очках. Больше похож на Снусмумрика, чем на сержанта. Служил в соседней роте ещё до моего приезда в часть. В группу к Холмогору попал вместе с Валентином Карпом. Тоже, кстати, странным пареньком.
Карп, как и большинство сослуживцев, мой ровесник. Паренёк не высокий, коренастый, молчаливый (фамилия наверно сказывается), с рыбьими, ничего не выражающими, глазами. Больше ничего о нём сказать не могу — не знаю. Но полной его противоположностью в нашей группе был Дмитрий Метелица, уроженец города на Неве.
Дима или Димитрий (как он любил себя называть) был малым длинным и болтливым. Говорил постоянно и без остановки, только, всякую ерунду. И если кто попадал с ним в наряд, уставал в два раза сильнее. Так Дима утомлял. Ну да Бог с ним, лучше расскажу Вам об обычном деревенском пареньке, Павле Пагоде.
Родом он был из-под Твери. В наше подразделение попал недавно — только присягу принял. Новобранец, стало быть. Из многодетной семьи. Очень весёлый и жизнерадостный человек с огромным размером ноги. Помню, как на взлётке, пришивая подворотничок, он улыбался во весь рот и рассказывал о том, как долго ему подбирали обувь в военкомате. Сапог сорок восьмого размера кладовщики не нашли, поэтому дали на размер меньше (сказали, всё равно разносятся). Так и отправили служить.
Попав к нам, Пагода прожужжал старшине все уши по поводу сапог и, в конце концов, выцыганил кирзачи нужного размера. Они были ему в пору и гораздо легче прежних, поэтому на зарядках Паша не бегал, он просто летал.
За Пагодой следует Николай Крылов. Холмогор его называет «наш баснописец». Неряшливый и неопрятный парень. Руки всегда чёрные, в какой-то смазке. Вероятно, она вырабатывается у Коли вместо пота. Однажды он так зарос грязью, что командир роты не выдержал и собственноручно потащил Колю мыться. Позор! А сейчас это чудо оказалось со мной в одной группе здесь, на Курской.
И в заключении о товарище старшем лейтенанте. Андрей (так его звали) Холмогор окончил какое-то военное училище и прибыл к нам в качестве замполита. Он был ровесником Тевтона. В части Андрей следил за нашим психическим состоянием, а здесь, как Вы уже знаете, за психическим состоянием всей станции. Вот, пожалуй, и всё…
Глава 3. Вниз по кольцу
Прошёл месяц. На станции установился армейский порядок. Каждый день начинался в 9.00 с подъёма и получасовой гимнастики (для разминки мышц и полного пробуждения людей). Затем шёл завтрак. Жители Курской выстраивались в очередь на продовольственный склад, получали продукты, возвращались в палатки и ели. Весь приём пищи, начиная с построения в очередь и до полного насыщения желудков, занимал около двух часов. В 13.00 происходил развод на работы. Большинство курян (кроме стариков, женщин, детей и людей нужных, по Холмогоровским меркам, профессий) направлялись на разбор завала в переходе и поддержание порядка на платформе. Затем, в 19.00, следовал ужин. По продолжительности и алгоритму действий ужин очень походил на завтрак. В 22.00 станция должна была спать. И так каждый день.
По вторникам и субботам проводился банный день. Вода на Курской бралась из скважины, но напор оставлял желать лучшего.
Туалета было два, но люди в них почти не ходили. У каждого в палатке стояло ведро. По мере надобности его относили в уборную, вываливали содержимое в унитаз и сливали воду. Такой порядок на Курской установился относительно недавно. Раньше в туалеты выстраивались огромные очереди. Люди переживали, толкались и спорили. А после того как кто-то, не выдержав, нагадил прямо на платформе, Холмогор распорядился перерыть все подсобные помещения, найти как можно больше вёдер и раздать их населению под нужники.
Это произошло в один прекрасный день… или ночь. К тому времени грань смены времени суток у меня полностью стёрлась и на часы я уже не смотрел. Холмогор собрал дежурных по станции и нас у одного из тоннелей. Речь шла об организации вылазки на одну из соседних станций. Телефон всё ещё не работал.
Добровольцами вызвались я и Тимохин. Я — для того, чтобы метро посмотреть, а Вовка — просто так (на Курской сидеть ему, видите ли, надоело). В провожатые нам дали одного из дежурных. Холмогор исходил из следующих соображений: дежурный по станции должен отлично знать московскую подземку и, в случае чего, сориентироваться и направить разведгруппу в нужном направлении.
Двигаться решили вниз по кольцу. К Таганской. Точного расстояния до неё никто сказать не мог. Дежурные разводили руками, говорили только, что средняя скорость поезда московского метрополитена составляла 50 км/ч, а время, за которое он преодолевал расстояния между кольцевыми станциями — около трёх минут. Опираясь на эти данные, Холмогор произвёл некие математические вычисления. По окончании коих у лейтенанта вышло, что расстояние между нами и Таганской (кольцевой) составляло 2,5 км. И учитывая, что скорость человека примерно 5 км/ч, то его (расстояние), при удачном стечении обстоятельств, мы должны были преодолеть минут за тридцать-сорок.
Однако задача осложнялась тем, что пробираться к Таганской предстояло в кромешной мгле. Ведь фонарей у нас не было (из подсобки, где они когда-то хранились, их давно украли), а сами тоннели никакого освещения не имели. У гражданского населения Курской фонарей тоже не оказалось, и Холмогор приказал идти так, на ощупь.
Взяв с собой оружие, подсумки с тремя рожками (четвёртый в автомате) и противогазы, мы спрыгнули
