— Мы ненавидим твою работу, но вовсе не поэтому.
— Тогда почему? — спросил Джастин.
И Джонатан Уэствуд объяснил. Спокойно и, надо отдать ему должное, мягко.
— Джей, ты мог бы стать кем угодно. Не буду в сотый раз повторять, что твоя жизнь повернулась бы тогда совсем по-другому. Ты сделал то, что сделал, ты работаешь в полиции. И пусть мы уважаем твой выбор, нам всегда будет страшно.
— Страшно? Почему?
Теперь растерялся Джонатан Уэствуд, а на помощь пришла жена.
— Из-за твоего выбора мы потеряли внучку и не хотим терять еще и сына.
В комнате воцарилось молчание. Джастин хотел глотнуть чаю, но никак не мог нащупать стакан внезапно ослабевшей рукой. Ему почти удалось справиться с собой, когда в дверях появилась Луиза и произнесла самые сладкие слова, которые он когда-либо слышал:
— Ланч подан.
Обеденный стол был сделан в Испании в XVIII веке. Массивный, с резными завитушками, но в то же время строгий. Вокруг двенадцать не менее строгих стульев. Во главе стола большое кресло, похожее скорее на трон. Никогда Джастину не доводилось сидеть во главе стола. Кресло-трон предназначалось для Уэствуда-старшего.
Не успел он положить в рот кусочек отменно приготовленного Луизой жареного цыпленка, как отец спросил:
— Откуда ты узнал, где нашли тело Рональда?
— У этой стройки известное прошлое, — поспешно прожевав, ответил Джастин и отправил в рот еще кусочек сочной куриной грудки.
— Какое прошлое?
— Темное.
Джастин заметил, как смотрит на него мама. Не возмущенно, не горько, не озадаченно. С удивлением. Прожевав второй кусок, он позвал:
— Мам?
И она ответила на его незаданный вопрос:
— Какие ты вещи знаешь… Было время, тебя интересовали только игрушки, мультики и лошадка- качалка.
— Потом бизнес, — подал голос отец, — и медицина.
— А теперь вот, — продолжала Элизабет, — убийства. И разные места с темным прошлым.
Воцарилось обычное в этом доме затянувшееся молчание. Джастин воспользовался паузой, чтобы попробовать запеченный картофель с чесноком, такой же восхитительный на вкус, как и основное блюдо. И даже успел отправить вслед несколько морковин. И тут Джонатан спросил:
— Что же ты собираешься делать?
— Закончить ланч, потому что ничего подобного я не ел с тех пор, как был здесь последний раз. Потом повидаю Вики. И Билли. Буду делать то, о чем ты просил, — выяснять, что, черт подери, тут происходит. — И при мысли о том, что он собрался сделать в первую очередь, не смог удержаться от едва заметной улыбки. — Но сначала мне нужен историк — тот, кто разбирается в прошлом.
В самом сердце Маленькой Италии затерялся ресторанчик «Ла дольче вита». Скатерти в красно- белую клетку, разные виды пасты с простым томатным соусом, лучшие трубочки-канноли на всем восточном побережье и обжигающе-бодрящий эспрессо.
Джастин сидел в дальнем углу, смакуя вторую чашку двойного эспрессо, и ловил обрывки неторопливых разговоров между малочисленными в этот предвечерний час посетителями. Несколько парочек. Тощий помятый парень в бермудах, увлеченно изучающий путеводитель по Род-Айленду. Две приятельницы, которые, похоже, решили наговориться сейчас на всю оставшуюся жизнь, а потом опять как белки в колесе — готовка, уборка, муж, дети. Никто из этих людей не обращал на Джастина ни малейшего внимания — он для них личность неизвестная. Но были и другие, не столь равнодушные. Вот сидят неподалеку трое и посматривают исподлобья. Двоих он когда-то посадил за решетку, а когда третьего собрались отпускать на поруки, пытался убедить комиссию, что досрочного освобождения тот не заслуживает. Звали третьего Джои Фодера, и сидел он за изнасилование и убийство преподавательницы искусствоведения из Род-Айлендской школы дизайна. Убив жертву, Фодера по кличке Джои Бобрик, вырезал ей половые органы. На суде он объяснил свои действия тем, что женщина напомнила ему первую жену, которая к тому времени уже несколько лет как пропала без вести. Адвокат строил защиту на том, что первая жена была невозможной истеричкой, поэтому, когда Джои услышал, как преподавательница в ресторане разговаривает на повышенных тонах, в нем всколыхнулись уснувшие ярость и боль, которые причиняла ему своими оскорблениями жена. Предугадать, в какую сторону склонятся после четырехдневного слушания присяжные, не представлялось возможным, поэтому стороны пошли на сделку — подсудимый признан виновным в убийстве второй степени (от двенадцати до двадцати пяти лет тюремного заключения). Через два с половиной года Джои Бобрик настучал на сокамерника, чтобы срок скостили. Комиссию Джастину тогда убедить не удалось — окружной прокурор выполнил свою часть сделки, и Джои вышел на свободу. Ровно через три дня после комиссии опасный преступник получил возможность взяться за старое.
Было в ресторане еще четыре-пять человек, не понаслышке знакомых с Джастином. Встречаясь с ним взглядом, они кивали в знак приветствия, с тревогой, но почтительно.
Джастин успел заказать третью порцию эспрессо, когда в зал вошел мужчина раза в два массивнее и крупнее любого из присутствующих и направился к дальнему столику, по дороге обмениваясь рукопожатиями со знакомыми. Руку Джои Фодеры великан сжимал чуть дольше остальных. Фодера вполголоса буркнул что-то мало похожее на приглашение погонять шары. Тогда великан неспешно отпустил Джои и расплылся в улыбке, от которой Джастин невольно поежился.
Наконец Бруно Пекоцци добрался туда, куда шел. Не успел он открыть рот, чтобы поздороваться, как у столика вырос официант. Бруно заказал два двойных эспрессо, три канноли и одну слойку- сфольятелле.
— Извини, что опоздал, — обратился он к Джастину. — Пришлось попетлять.
— За тобой следят?
— Даже обидно как-то уже, если не следят. — Он протянул Джастину руку, и тот крепко ее пожал. — Так чем обязан? — И сам же продолжил: — А, чего туфту гнать? Пока родственничка твоего не кокнули, ты сюда ни ногой. А тут нате, нарисовался!
И он заключил Джастина в крепкие медвежьи объятия.
— Кого мочить будем? — перешел к делу профессиональный киллер и даже слегка огорчился, когда Джастин поспешно покачал головой. — Что, просто поздороваться зашел?
— Давай ты помолчишь и послушаешь, — наконец вставил слово Джастин.
Бруно разжал объятия.
— Нравишься ты мне, а то бы…
Великан взгромоздился за стол, где в окружении разномастной выпечки уже дымились две чашки кофе. Джастин вспомнил улыбку, с которой Бруно смотрел на Джои Бобрика, и у него снова побежали по спине мурашки.
— Да, — произнес он вслух, — а то бы…
На вопрос о том, кем он работает, Бруно Пекоцци обычно отвечал, что консультантом на киностудии. Если особо любопытные пытались выяснить, в какой именно области он консультирует, Бруно слегка приоткрывал завесу и объяснял, что специализируется на криминальном мире, а работа его заключается в том, чтобы помочь сценаристам, режиссерам и актерам изобразить этот мир как можно достовернее. Если же любопытные и после этого не отставали, он смотрел на них долгим пристальным взглядом, под которым они съеживались и отползали. В страхе.
Бруно, в общем-то, не кривил душой, называя себя консультантом. Ему довелось поработать на четырех голливудских картинах. Он стал легендой с первых съемок, когда режиссеру — трехкратному
