— Так на чем же вы специализируетесь? — спросила я. — Послушайте, здесь маленький город. На взгляд приезжего, он может казаться вполне благополучным, но, поверьте, у нас очень много людей зависят от этой фабрики. Она их кормит. Люди прикипели к ней кожей, они надеялись и продолжают надеяться, что дела пойдут лучше, что скоро конвейер заработает на полную мощность. Они надеялись, — сказала я с горечью, — что вы здесь все наладите. Но вижу, надеялись зря.
— Я делаю все возможное, чтобы фабрика не закрылась, — сказал Уилл. — Но для этого многое нужно поменять. Нам надо выпускать лучшие изделия. Мы должны работать более эффективно, а это означает, что некоторые операции надо перенести в другие страны.
— В подвалы? В грязные коморки третьего мира?
— С тем, кто работает по контракту, — сказал Махони с едва уловимыми нотками раздражения.
— Понятно. — Я открыла дверь и собралась было выйти из машины.
— Вы видите лишь то, что хотите видеть, — уже не скрывая раздражения, сказал Уилл. — Давайте заключим сделку. Вы согласны?
Я развернулась, чтобы оказаться к нему лицом.
— Что за сделку?
— Вы занимаетесь оформлением Малберри-Хилл, а управление фабрикой оставляете мне. Идет?
— Отлично, — сказала я. — Только учтите, еще неизвестно, как к этому отнесется Глория.
— Понятно. Еще один момент.
— Да?
— Вы перечислили все причины, по которым вы не можете взять эту работу, но объяснить мне, почему вы не желаете за нее браться, вы так и не смогли.
— Потому что это невозможно.
— Невозможно — понятие относительное.
— Эта работа встанет вам в огромную сумму.
— За лучшее надо платить. У меня с этим нет проблем.
Я окинула взглядом наш дом и вздохнула. Фонарь у входа горел, и свет на втором этаже был выключен. Завтра рабочий день. Я была уверена, что папа уже успел уснуть перед телевизором. Ехать домой на велосипеде было поздно, а будить отца, чтобы попросить его подвезти меня домой, страшно не хотелось.
— Мне от вас еще кое-что надо, — выдавила я из себя.
— Интересно, что?
— Подбросьте меня в город. — Махони завел свой «кадиллак».
— Нет проблем.
Прохладный ветерок дул мне в лицо, и это было приятно. Я откинула голову на сиденье. Ветер ерошил мои волосы, и это тоже было приятно.
— Вы ничего мне не рассказывали о своей женщине, — сказала я, внезапно вспомнив, что Уилл избегал отвечать на любые мои вопросы, касавшиеся этой загадочной дамы.
— На самом деле она не моя женщина, — сказал он.
— И, тем не менее, вы готовы тратить сотни тысяч долларов, реставрируя этот дом для нее.
— Для нас. Она будет моей. Просто пока она об этом не знает.
Я поежилась.
— Довольно жутко звучит. Вы ведь не маньяк, который преследует свою жертву, шпионит за ней и прочее? — Уилл бросил на меня раздраженный взгляд. — Ну, хорошо, как ее зовут?
— Стефания Скофилд.
— Вы говорили, что она юрист? — Махони молча кивнул.
— Как вы с ней познакомились?
— Это не важно. Я закатила глаза.
— Послушайте, если мы намерены оформить этот дом так, чтобы она в него влюбилась, и в вас заодно, мне надо кое-что о ней узнать. Ну, например, какие цвета она любит. Какую мебель. Любит ли она что-то коллекционировать — вы ведь знаете, что есть такая категория людей, которые складируют у себя всякий хлам. Может, она любит бывать на природе — скажем, увлекается экстремальным туризмом? Любит ли она готовить? Любит ли она принимать гостей?
Уилл почесал затылок.
— Она блондинка.
— И это все?! Это все, что вы можете о ней сказать? Да бросьте, Уилл, вы должны знать о ней нечто большее. Вы же умный парень. Расскажите мне о ней.
Мы находились на главной улице, но, вместо того чтобы поехать прямо к студии, Уилл свернул на стоянку.
— Я хочу пива, — бросил он через плечо. — Вам взять что-нибудь?
— Прямо сейчас? — спросила я.
— Да. Очень жарко. Мне хочется пива. Вам что-нибудь захватить?
— Бутылку холодной воды, — сказала я. — Нет, постойте. Мне тоже пива.
Махони кивнул и вошел в супермаркет.
Он оставил двигатель включенным, поэтому я сделала погромче радио и, закрыв глаза, откинулась на обтянутый мягкой кожей подголовник. Уилл переключил радио на станцию, транслирующую музыку в стиле кантри, и, очевидно, сейчас было время ретро, потому что Тэмми Уинетт пела «Будь ему опорой». Не подпевать было просто невозможно. Я сидела и подпевала Тэмми Уинетт, когда к той машине, в которой сидела я, подъехала еще одна. Я посмотрела через плечо и побагровела.
Низенькая женщина с головой, повязанной голубой банданой, выпорхнула из белой «тойоты». Женщина была ко мне спиной, но, несмотря на экстравагантный вид, я узнала и эту машину, и эту маленькую аккуратную попку, обтянутую укороченными джинсами. Я вжалась в сиденье. Говорить с Пейдж у меня не было настроения. Только не сегодня.
Но было слишком поздно. Желтый «кадиллак» Махони трудно было не заметить.
Пейдж обернулась, чтобы разглядеть машину получше. Ее голубые глаза расширились от удивления и ужаса.
— Кили? — Она попятилась, причем довольно быстро. Я готова была поспорить, что она боится, как бы я не обрушила на нее всю мощь своего гнева.
Как раз в это время Уилл вышел из супермаркета. В каждой руке он держал по бутылке пива. Он увидел меня и увидел Пейдж. И тут Уилл оказался на высоте: нырнув на водительское сиденье, он перегнулся через руль и страстно поцеловал меня в губы, по всем правилам французского поцелуя, раздвинув мне зубы языком.
Испугавшись, я попыталась его оттолкнуть, но Махони лишь прижал меня к себе крепче, чуть ли не усадив на колени.
Наконец он отпустил меня.
— Соскучилась, детка? — спросил он, подмигнув. Теперь до меня дошло. Уилл устроил шоу ради Пейдж, единственной зрительницы. Я потрепала его по затылку.
— Отвези меня домой, любимый, — громко сказала я.
— Как это мерзко, — зло бросила Пейдж, перед тем как отправиться в супермаркет.
Махони подождал, пока она не скроется внутри, и лишь затем отпустил меня и включил задний ход.
— Неплохо для девушки из провинции, — сказал он, искоса глянув на меня. — Или вы научились целоваться в Нью-Йорке?
— Не ваше дело, — хмуро ответила я, отодвигаясь от Махони. — Дело сделано! Пейдж растрезвонит о том, что видела, по всему городу еще до того, как я вернусь домой, — сказала я. — Горячие новости! Кили Мердок заполучила нового дружка!
— И это вас беспокоит? — Я задумалась.
— Моя репутация и так сильно подмочена. Полагаю, теперь мне ничего не страшно. А как насчет вас? Вас не беспокоит, что люди станут считать нас любовниками, когда мы таковыми не являемся?
— Мне плевать, — сказал Уилл.
