готовностью включила кокетливую улыбку.
— Что-нибудь еще желаете? — уже иначе, приветливее, спросила она.
Было видно, что клиент на что-то решился.
— Сделайте, пожалуйста, доброе дело, — сказал он, доставая из кармана конверт.
С подобной просьбой — совершить доброе дело — скорее всего, к Машеньке уже давно никто не обращался. Во всяком случае, за «просто так». Потому девушка вынуждена была заняться тем, чем ей заниматься доводилось нечасто, а именно она попыталась задуматься.
— А что нужно сделать? — наконец сформулировала она вопрос.
Сараби продолжил:
— Вон видите, за тем столиком, что у эстрады, сидит мужчина?
Девушка оглянулась, отыскала в полупустом зале человека, о котором говорил смуглолицый.
— Ну?
— Будьте добры, передайте ему вот этот конверт…
— А почему вы сами его не отдадите? — Машенька явно боялась взять в руки посторонний предмет.
Клиент усмехнулся.
— Видите ли, девушка, так получилось, что мы с ним поссорились, а я ему должен вернуть деньги. Да вы не бойтесь! Посмотрите сами…
Смуглолицый раскрыл клапан конверта. Там и в самом деле оказалась пухлая, тщательно упакованная пачка долларовых купюр. У Машеньки жадно вспыхнули глаза.
Уловив это, Сараби добавил:
— А это вам за труды, — и сунул ей в кармашек передника двдцатидолларовую бумажку.
Сунул — и тут же добавил с холодной усмешкой:
— Если, конечно, вам понадобятся деньги…
— Деньги всегда нужны, — проворковала Машенька.
Она взяла конверт.
— Вы так думаете? — спросил смуглолицый. — Впрочем, может быть, может быть…
Девушка одарила его улыбкой, которую, наверное, считала обворожительной и многообещающей. И направилась к указанному человеку.
— Нельзя юродивых обижать, — пробормотал ей вслед Сараби. — Этого мне Аллах не простит.
Он поднялся и быстро, но без привлекающей внимание торопливости отошел к стойке гардероба. Обернулся. В руках у него появилась крохотная коробочка.
Официантка протягивала конверт мужчине, о котором ей сказал Сараби. Тот машинально взял пакет…
Мужчина был слишком опытен, чтобы в его руках незнакомый предмет находился даже лишнее мгновение. Он его мог взять чисто механически, увлеченный беседой со своей спутницей. Но в следующий миг непременно бросил бы его.
Потому Сараби не стал ждать, пока официантка отойдет. Он просто нажал кнопочку.
Грохнул взрыв. Его дополнили звон рассыпающегося стекла, треск опрокидывающейся и ломающейся мебели, визг и крики людей…
Мужчину, которому передали начиненный взрывчаткой конверт, вместе с полукреслом, в котором он сидел, отшвырнуло к эстраде. Он ударился спиной о ее угол и словно переломился — руки, плечи и голова завалились на подиум, в то время как нижняя часть туловища осталась в прежнем положении. Его спутницу отбросило от стола в другую сторону, она веретеном прокатилась по полу и остановилась, лишь налетев на кадку с декоративной пальмой. Там она и замерла без движения, нелепо вывернув высоко оголившиеся ноги. Официантка же осталась стоять. Целое мгновение она молча глядела на свои руки, на которых не было обеих кистей. И только тогда зашлась истошным воплем.
Впрочем, смуглолицый этого всего уже не видел. Нажав кнопочку устройства, управляющегося радиовзрываетелем, он неторопливо вышел на улицу. Сел в припаркованную неподалеку машину. И неторопливо уехал.
Азиз-Колесов-договоренность
Примерно в это же время на допрос вызвали маститого преступного «авторитета» по кличке Азиз.
— Чего это в неурочное-то время? — проворчал он. — Или им за переработку начали приплачивать?
Рядом подобострастно хихикнул Васятка.
Впрочем, внесенным изменением в однообразную камерную жизнь Азиз был доволен. В конце концов, просидел он уже больше года, следствие по его делу топталось на месте, беспокоили «авторитета» не слишком часто. Так что редкие допросы с некоторых пор стали для него своеобразным развлечением.
Вызвал Азиза майор Колесов. Тот самый Александр Борисович Колесов, который только что примчался от Самойлова специально для этой встречи.
— Не надоело еще у нас сидеть-то? — грубовато, в лоб спросил он.
Такое начало мгновенно насторожило «пахана». Он набычился, огляделся. В кабинете они были только вдвоем, никто не корпел над протоколом. Было очевидно, что подобное отступление от процессуальных норм не могло не иметь какой-то цели.
— А что надо? — тоже в лоб спросил Азиз.
Александр Борисович закурил. Придвинул пачку с сигаретами поближе к подследственному.
— Надо, чтобы один из твоих сокамерников до утра не дожил.
Азиза такое вступление не слишком удивило. Какого-нибудь подобного предложения вполне можно было ожидать.
— Чем же он вам так не угодил? — ухмыльнулся Азиз.
— Разговорчивый чересчур, — обронил Александр Борисович. — Слишком много «поет».
— Вот как? — удивился Азиз. — Так вам же это должно быть только на руку.
— Тебе трудно судить, что и когда нам выгодно, — холодно заметил его собеседник. — Ты берешься или нет? А то я ведь и другого найду…
Такая перспектива Азиза не прельщала. Он небрежно передернул плечами.
— «Замочить» — не проблема. Одним жмуриком больше — какая разница? Только что я с этого буду иметь?
Вот тут-то Александр Борисович выбросил козырь, перед которым устоять было очень трудно.
— Ты сколько уже сидишь?
— Год и три месяца.
— Про освобождение отсидевших под следствием от полутора лет, конечно, знаешь?
Азиз напрягся. В такую удачу трудно было поверить.
— Конечно. Но у меня еще нет полутора… Неужели это возможно?
— В этом мире все возможно, — усмехнулся Александр Борисович. — Было бы обоюдное желание.
Он был доволен собой. Рыбка наживку заглотила, прочно сидит на крючке. Теперь только бы не сорвалась…
Преступник глядел на своего собеседника. В голове его стремительно прокручивались варианты возможного развития событий.
— А ты, случаем, не свистишь? — на «ты», в лоб спросил Азиз.
— Что за выражения, Азиз… — брезгливо поморщился Александр Борисович. — Не забывайся все- таки, где ты находишься и с кем разговариваешь!
— Да я-то как раз не забываю, — цинично ухмыльнулся «авторитет».
Пора было поставить его на место.
