6
Петр Васильевич провел меня в холл. Оттуда мы с ним прошли в одну, ничем не выделяющуюся среди остальных, дверь. За дверью оказался центральный пункт управления охраны особняка. От обилия горящих огоньков даже в глазах зарябило. По глухим стенам тянулся длинный ряд небольших экранчиков. Лишь два или три из них были выключены, на всех остальных застыло изображение.
В комнате находились двое охранников. Это были, насколько я могла вот так, навскидку, вспомнить, первые люди в доме, которые были облачены не в костюмы, а в простые удобные комбинезоны. У обоих на поясе висели кобуры с пистолетами. Оба при появлении шефа поднялись, но он жестом показал им: можете сидеть. Затем, в течение всего времени, пока я там находилась, они поглядывали на меня неприязненно. Так, наверное, глядят военные моряки на появившуюся на борту женщину.
— Я вас, Виолетта Сергеевна, специально пригласил сюда, чтобы вы вдруг еще раз не вздумали поддаться капризу и не попытались отсюда уйти без разрешения, — пояснил Петр Васильевич. — Для этого я хочу в общих чертах познакомить вас с тем, как у нас на «объекте» организована система охраны. Первым делом обратите внимание на экраны. Они работают круглосуточно. Вот эта группа мониторов контролирует обстановку внутри дома.
На экранах и в самом деле виднелись безлюдные коридоры, комнаты, лестницы… Вот холл, в котором мы с Самойловым пили кофе. Вот кабинет, откуда мы только что пришли с Мезенцевым. Вот столовая…
— Скажите, Петр Васильевич, а в личных апартаментах тоже стоят камеры? — встревоженно спросила я.
Вспомнила вдруг, как раздевалась вчера в комнате, перед зеркалом, как массировала себя, разминая груди… А ведь известно, сколько раз в кино показывали, что именно за зеркалами чаще всего и устанавливают телекамеры.
Петр Васильевич снова чуть опустил уголки губ.
— В спальнях и личных комнатах камеры, естественно, тоже есть. — Он сделал небольшую, совсем небольшую, паузу, но за это мгновение по мне успела прокатиться жаркая волна. И лишь затем начальник охраны закончил — Однако они в настоящее время выключены.
— И когда же они включаются?
— Только когда в этом возникает настоятельная необходимость. Причем сделать это можно опять- таки только по личному распоряжению Шефа.
Мезенцев достал из кармана связку ключей, наклонился к пульту, к небольшой крышечке с замочной скважиной и вставил в нее ключ. Под крышечкой оказалась панелька с несколькими кнопками.
— Таких ключей имеется только два. Один у меня, второй у Шефа, — пояснил Петр Васильевич. — Однако иметь ключ тоже еще недостаточно. Нужно еще набрать код, а его тоже знаем только мы двое.
Говоря это, он быстро нажал несколько кнопок.
— Ну а теперь посмотрим, что делается, скажем, у вас в спальне.
Вспыхнул один из экранов, до того серо-безжизненный. Телекамера и в самом деле оказалась установленной за зеркалом. Я представила себя, сидящей прямо перед объективом и любующейся своим отражением… Кошмар!
— А в туалете?..
— На всякий случай камеры установлены и там, — спокойно сказал начальник охраны. — Только теми мы вообще никогда не пользуемся.
Он отключил монитор, запер крышечку и спрятал ключи в карман.
— Таким образом, Виолетта Сергеевна, куда бы вы ни пошли, наши ребята обязательно увидят вас. Более того, после включения ночного режима охраны аппаратура подает звуковой сигнал при появлении на любом из экранов движущегося объекта — на всякий случай, если кто-то из ребят задремлет или отвлечется. Ну а теперь дальше. Вот группа экранов наружного наблюдения.
Тут были хорошо видны и забор вокруг особняка, и сам особняк с разных сторон, и стоянка автомобилей, и вертолетная площадка, и — крупным планом — все двери и ворота.
— Ну а тут у нас — сигнализация, — показал Мезенцев на многочисленные огоньки. — Датчики по всему периметру, датчики на дверях и воротах, на окнах… Кроме того, отсюда поддерживается радиосвязь с каждым из охранников, которые находятся на территории… Так что лучше не капризничайте, Виолетта Сергеевна.
Что ж, тут все более или менее ясно.
— Спасибо, Петр Васильевич, все это действительно очень интересно.
Мы вышли из комнаты и направились в кабинет. И теперь мне в каждой щели мерещились объективы телекамер.
…Мы подошли к кабинету Вячеслава Михайловича.
— Прошу, — обогнав меня, Мезенцев распахнул передо мной дверь.
В этом его жесте не было показушности или подобострастия. Простая вежливость и галантность.
И мне это понравилось.
7
— Скажите, Петр Васильевич, а вы знаете, чем занимается ваш патрон?
Я специально задала этот провокационный вопрос прямо в лоб, рассчитывая на то, что собеседник смутится и начнет вилять, пытаясь уйти от ответа. Однако этого не произошло. Мезенцев ответил откровенно и четко:
— Разумеется, знаю.
В результате не ему, а мне пришлось лихорадочно придумывать, что сказать дальше.
— Ну и как вы к этому относитесь? — решила продолжить прямые вопросы.
— Где-то я вычитал хорошую фразу: думай, что говоришь, когда говоришь что думаешь, — опять повел уголком губ Мезенцев. — Я вам отвечу на любые вопросы, за исключением личного отношения к тому, чем занимается мой Шеф.
Что ж, ловлю тебя на слове. Попытаюсь выведать у тебя что-нибудь опосредованно.
— Скажите, а где и как Вячеслав Михайлович кует себе кадры?
— То есть? — поднял он брови.
— Ну, откуда вы пришли к нему?
Взгляд Мезенцева чуть изменился. Было видно, что ему не очень-то хочется говорить о себе. Но с другой стороны, он же ограничил круг запретных тем, так что отступать ему уже было не с руки…
Тем не менее заговорил он не сразу.
Сараби-Анастасия-гостиница
— Ну, Сараби, ну не надо… Ну что ты делаешь?..
Анастасия была весела и пьяна. Она счастливо смеялась, неумело и не слишком активно отбиваясь от крепких опытных рук любителя женщин. А тот, увлеченный этой игрой, распаленный вожделением, все пытался дотянуться до ее губ, впиться в них жадным поцелуем.
Если бы Анастасия вдруг вздумала сопротивляться его домогательствам по-настоящему, Сараби, конечно же, не стал с ней особенно церемониться, давно бы уже навалился на девушку, подмял под себя ее тело и, зажав рот, удовлетворил свою похоть. Но она, юная, милая, хмельная, похоже, лишь дразнила, оттягивая желанный момент. И мужчина поддался этой игре, изображая… Даже не изображая, не делая вид, а искренне увлеченный ею.
В Анастасию и впрямь можно было влюбиться. Посмотреть объективно, ничего особенного в ней не было — как говорится, ни кожи, ни рожи. Худенькая, молоденькая, костлявая, по-девичьи нескладная,
