наполнились слезами, и я больше не мог говорить. Когда я сел на свое место, все захлопали.
По дороге с работы Пола зашла в магазин и дома приготовила свое коронное блюдо — цыпленка с канадским рисом и кедровыми орешками. Мы ужинали при свечах, слушали записи классической музыки и проговорили почти весь вечер. Я рассказал ей, как после развода родителей мне было очень одиноко. Когда я был в девятом классе, мы с мамой переехали в Манхэттен и мне пришлось переходить в школу, где я никого не знал. Несколько шпанистых заводил начали цепляться ко мне, обзывая «голубым» и «педиком». Несколько раз меня били, и у меня совсем не было друзей. Поскольку мои отметки за седьмой, восьмой и девятый класс оказались недостаточно высокими, я не смог поступить в Стайвесантскую школу, и моя мать во мне разочаровалась.
В свою очередь Пола рассказала мне несколько историй из своей жизни. Когда ей было четырнадцать, они с подругой попробовали кокаин. Подруга нашла его в спальне у своего брата. Девочке стало плохо с сердцем, и она чуть не умерла. Когда Поле было пятнадцать, вскоре после того как умер ее дядя Джимми, смерть едва не подобралась и к ней. В тяжелом состоянии депрессии Пола забралась в машину родителей, стоявшую в непроветриваемом гараже, и завела мотор. Ее сестра нашла ее, когда она уже начала терять сознание, и вытащила на воздух. После этого случая родители отправили ее к психиатру. Она рассказала врачу обо всем, кроме «главного», боясь, что родителям слишком тяжело будет узнать правду о дяде Джимми. Ей прописали антидепрессанты, но она продолжала страдать от сознания собственной никчемности и бесполезности.
Потом ее голос неожиданно посерьезнел и в нем появились зловещие нотки. Пола сказала, что ей нужно еще кое-что рассказать мне о своей жизни в подростковом возрасте. У нее была привычка говорить о банальных вещах так, словно это что-то из ряда вон выходящее. Однажды она сказала, что хочет сообщить мне нечто «очень-очень важное», и я с замиранием сердца принялся ждать известий о смерти родственников или страшной катастрофе. Вместо этого я услышал: «Я подумываю о том, чтобы подкоротить волосы». Вот и сейчас я приготовился услышать занятную историю о том, как праздновали ее шестнадцатилетие или как прошел выпускной бал. Но к сожалению, на сей раз я ошибся.
Я всегда считал, что до меня у Полы было примерно десять мужчин, что, в общем-то, было не так страшно, но оказалось, что мои подсчеты далеки от реальности. Пола одним духом выпалила имена двадцати, если не больше, парней, с которыми спала с седьмого класса по двенадцатый, добавив, что у нее были еще «десятки» других, чьи имена она не может вспомнить. Среди «безымянных» был гитарист из рок- группы, выступавшей для разогрева публики на концерте «Ху», куда Пола ходила в шестнадцать, и «какой-то мужик лет сорока», с которым она познакомилась на катке, когда училась еще в восьмом классе. Ее единственный серьезный роман в подростковом возрасте был с Энди Коннелли — она сказала о нем так: «ты знаешь с кем» — это было, когда она заканчивала школу. В колледже, где мы познакомились, она «заново открыла в себе» девушку с небольшим сексуальным опытом.
Поделись Пола со мной этими новостями еще несколько дней назад, я бы, наверное, сильно расстроился — в конце концов, обнаружить, что твоя жена в свои пятнадцать была законченной шлюхой, тогда как сам ты в душе лелеял совсем иной образ, — не самая приятная для мужа вещь. Но сейчас я не ощутил ничего, кроме жалости к ней. Между нами как будто даже возникла какая-то еще более сильная связь. Над нами обоими надругались, когда мы были детьми, и каждый из нас ответил на это по-своему — я выместил свои чувства на человеке, который причинил мне зло, а она вымещала свои чувства на самой себе.
Позже, когда мы закончили заниматься любовью, Пола вдруг заплакала, спрятав лицо у меня на плече. Я спросил ее, что случилось, но она все повторяла, что ничего. Наконец она призналась, что, может быть, дело в гормонах, а может, она просто чувствует себя очень счастливой.
В четверг два моих проекта были запущены. После того как я проверил каждый участок и встретился с координаторами, я вернулся к себе на фирму, где провел внутренние совещания с менеджерами проектов и со снабженцами. Хотя работы было невпроворот, я совсем не чувствовал ни усталости, ни депрессии.
После работы я зашел в оздоровительный центр, находившийся поблизости от нашего офиса. Я еще утром захватил с собой спортивную одежду и теперь примерно двадцать минут провел на тренажерах. Потом я выполнил несколько сетов упражнений для трицепсов с отяжелением. Я чувствовал прилив энергии и мог качаться и дольше, но не хотел перегружать себя в первый же день. Отныне я решил ходить сюда по крайней мере несколько раз в неделю в обеденные часы, а по выходным — в такой же центр у себя в Восточном Ист-Сайде. Моей целью было сбросить к августу семь килограммов. Конечно, это значило, что вся одежда станет мне велика и придется покупать все заново. Мой нынешний гардероб целиком состоял из простых и консервативных вещей, по большей части купленных в магазине «Доступная цена». Мне нужно выглядеть круче, моднее. Может быть, теперь я начну одеваться в «Барни» или в бутиках на Мэдисон- авеню.
Пола сказала, что будет дома только ближе к восьми, поскольку договорилась со своим психотерапевтом, поэтому я решил сделать ей сюрприз и сам приготовить ужин. Я распечатал из Интернета рецепт вырезки «шатобриан» и сходил за продуктами в ближайший супермаркет. Я совершенно не умею готовить, но думал, что с рецептом перед глазами я вряд ли так уж сильно все испорчу. Когда Пола пришла домой, квартира была полна дыма, а противопожарная сигнализация издавала резкий, пронзительный вой. Когда она вошла на кухню и увидела обуглившееся мясо, мы оба громко засмеялись.
Мы выбросили мою стряпню и сделали заказ во вьетнамском ресторане. После еды мы выгуляли Отиса. Вечер был теплый, и мы оба вышли в футболках и сандалиях на босу ногу. На Первой авеню мы купили мороженое и съели его на скамейке у магазина. Мы болтали, в перерывах целовались и просто смотрели друг другу в глаза.
По дороге домой Пола рассказала мне, что звонила доктору Льюис и отменила наш визит в консультацию по вопросам семьи и брака. Теперь мы отлично ладили, и Пола решила, что консультация нам не нужна.
Перед сном, когда мы вместе принимали душ, Пола сказала мне, что хочет ребенка. Сначала я решил, что она шутит, но потом понял, что на такую тему она вряд ли стала бы шутить. Пола предположила, что ребенка ей захотелось потому, что на прошлой неделе родила ее сестра, а может, потому, что — как предположила ее терапевт — она наконец поняла, что для нее действительно важно в жизни, но так или иначе с сегодняшнего дня она больше не принимает противозачаточных. Я крепко обнял ее, поцеловал и сказал, что счастлив. Пола сказала, что согласна со мной: ребенку просто необходим двор — такой, например, как был у нее в Сиракьюзе, и мы решили, может быть, уже с этих выходных, регулярно предпринимать вылазки в Территаун и другие городки по течению Гудзона и подыскивать подходящий дом.
Пола сказала, что слишком устала, чтобы заниматься любовью, и заснула, а я лежал и смотрел телевизор, щелкая пультом с одной программы новостей на другую. Об убийстве по-прежнему больше не говорили, и я все больше убеждался в том, что об этом деле забыли. В ближайшие месяцы мы с Полой найдем дом в симпатичном маленьком городке в Вестчестере. На днях мы позвоним в агентство недвижимости и начнем показывать нашу квартиру. Теперь, когда моей работе ничто не угрожает и я вот- вот начну получать солидные комиссионные, будет не страшно потерять на продаже квартиры. Уехать из Манхэттена будет приятно. Наверное, мне будет не хватать энергии большого города, но я устал жить в многоквартирном доме на головах у других людей, скалиться соседям в лифте, не зная и не желая знать их имен. Я хотел спокойной, размеренной жизни за городом. Я буду ездить каждое утро на работу пригородным поездом, с ноутбуком на коленях и чашечкой кофе. У себя в фирме я стану зарабатывать кучу денег, у меня будет угловой кабинет, и каждый будет выказывать мне уважение. Потом я буду возвращаться домой и ужинать в кругу семьи. Если у меня родится сын, мы с ним будем друзьями, а не чужими людьми, как я с моим отцом. Я буду заниматься с ним в выходные и по вечерам, помогать ему с домашними заданиями и водить на бейсбол. Может быть, я даже стану тренером его юношеской бейсбольной команды.
Я выключил телевизор и приобнял Полу сзади, продолжая рисовать в воображении картины своего прекрасного будущего. Я представлял, как мы с нашими двумя детьми сидим за обеденным столом, смеемся. Потом — как в погожий день мы с сыном играем за домом в мяч. Эту картину сменила следующая — мы всей семьей стоим на аккуратно подстриженной лужайке перед роскошным домом, как будто позируем для фотографии. Я в прекрасной форме и выгляжу на двадцать пять лет. Кожу покрывает бронзовый загар, я широко улыбаюсь.
