25 Вестник. 1919. № 14. С. 1.
26 Там же. С. 2.
Я не ставил целью собрать материал о пребывании А. М. Оссендовского в США в 1919 г. Об этом факте у меня есть только маленькое упоминание в письме Эдгара Сиссона из Нью-Йорка к сотруднику Русского отделения Государственного департамента Бэзилю Майлсу в Вашингтон от 17 июня 1919 г. Там он писал: «Я узнал, что проф. Оссендовский добрался до этой страны. Его вклад был бы ценен». Сиссон имел в виду возможное интервью с Оссендовским относительно происхождения документов, опубликованных в его брошюре «Германо-большевистский заговор». Далее в письме говорится: «Его можно найти через контору А. Дж. Сака, издателя 'Борющейся России' — Нью-Йорк-сити, Бродвей, 233. М-р Лэндфилд, которого, я думаю, Вы знаете, а я нет, из той же конторы, мог бы подготовить эту встречу для Вас»1.
Но в фонде «документов Сиссона» нет больше никаких следов того, что Госдепартамент или сам Э. Сиссон пытались реализовать эту возможность и встретиться с Оссендовским во второй половине 1919 г. Один из чиновников Госдепартамента взял интервью у Оссендовского только 25 ноября 1921 г., во время его вторичного пребывания в Америке после весьма драматических событий в его личной судьбе. Биограф Оссендовского, Витольд Михаловский, тоже не смог ничего узнать о первом пребывании своего героя в США и рассказывает о 1920–1921 гг. в его жизни только со слов самого Оссендовского, вернее, по содержанию его первого большого послевоенного романа «Звери, люди и боги», вышедшего на английском языке в США в сентябре 1922 г.
Между тем даже по тому, что действие этого романа открывается событиями начала 1920 г. в Красноярске, можно сделать вывод, что А. М. Оссендовский провел в Америке несколько месяцев. Ведь в Сибирь он мог попасть только через Владивосток, а в этот город — приплыть из Америки только пароходом. Чтобы сесть на пароход в Сиэтле или Сан-Франциско, Оссендовский должен был проехать из Нью-Йорка по железной дороге через все Соединенные Штаты, что тоже требовало значительного времени. Всего вероятнее, он высадился во Владивостоке глубокой осенью. А военное положение в Западной Сибири к этому времени резко изменилось.
Уже в сентябре 1919 г. борьба развернулась на западных подступах к Омску. 14 октября войска 3-й и 5-й армий красных форсировали реку Тобол и начали безостановочное преследование колчаковской армии. 29 октября 1919 г. советские войска заняли Петропавловск, а 14 ноября — Омск. Правительство Верховного правителя России бежало в Красноярск, а потом и в Иркутск. Видимо, около этого времени на Дальнем Востоке появился и Оссендовский. Он уже не смог вернуться в Омск и доехал только до Красноярска. Но и тут тревожные вести нарастали как снежный ком. 22 декабря 1919 г. 5-я армия захватила Томск, на станции Тайга состоялось крупное сражение, закончившееся поражением колчаковцев. В начале января бои завязались за Ачинск и Красноярск. Город на Енисее был занят красными 6 января 1920 г. В этот же день в Иркутске адмирал Александр Васильевич Колчак сложил с себя звание Верховного правителя России и передал его А. И. Деникину. Вскоре он был арестован чехословаками и передан Политцентру, состоявшему из представителей социалистических партий. Было арестовано и большинство добравшихся до Иркутска министров колчаковского правительства. Но среди них не было влиятельного члена кабинета — Антона Мартыновича Оссендовского.
Где, на каком полустанке транссибирской магистрали он разминулся с правительственным поездом? Сказать трудно, но эта помеха спасла ему жизнь. Конечно, его свободно могли не только арестовать, но и расстрелять в захваченном советскими войсками Красноярске, но тут уже он сам со свойственным ему чутьем на опасность и сопутствовавшей удачей смог спастись и избежать расправы.
Теперь единственным источником наших сведений о начавшейся одиссее «профессора товароведения и химии» служит его собственный рассказ в автобиографическом романе «Звери, люди и боги». Хотя мы уже хорошо знаем склонность Оссендовского к преувеличениям и прямому вымыслу, думается, что его рассказ в основном правдив, несмотря на то, что многие детали романа вполне могут оказаться цветистой выдумкой. В нем говорилось о бегстве автора из захваченного большевиками Красноярска, о полных риска скитаниях с временными попутчиками и в одиночестве по областям Центральной Азии: Урянхою, Внешней и Внутренней Монголии и северной части центрального Китая. Книга написана была ярко, увлекательно, а приключения, выпавшие на долю автора, холодили кровь. Вот краткое предисловие, написанное переводчиком романа, Льюисом Стэнтоном Пэйлином: «Когда один из ведущих публицистов в Америке, д-р Альберт Шоу из 'Review of Reviews', после чтения рукописи первой части этой книги назвал автора Робинзоном Крузо двадцатого века, он затронул те черты данной истории, которые являются одновременно самыми привлекательными и самыми опасными, так как последовательность описанных рискованных и волнующих событий кажется в некоторых местах столь красочной, что она представляется едва ли возможной в наши дни и для людей нашего поколения. Я хотел бы поэтому заверить читателя этого романа, что д-р Оссендовский является человеком большого и разнообразного жизненного опыта как ученый-исследователь и писатель с тренированной и тщательной наблюдательностью, которая оставила печать аккуратности и надежности на этой хронике. Только исключительные обстоятельства этих исключительных дней могли вернуть человека стольких талантов назад, в окружение 'пещерного человека' и, таким образом, дать нам необычный отчет о личных приключениях, великих человеческих загадках и религиозных мотивах, которые питают энергией 'сердце Азии'. Мое участие в этой работе сводилось к побуждению д-ра Оссендовского записать свой рассказ в нынешнее время и помочь ему передать его историю по-английски»2.
Сотрудник Русского отделения Госдепартамента имел беседу с Оссендовским 25 ноября 1921 г. Следовательно, к этому времени он уже находился в США некоторое время. Роман «Звери, люди и боги» уже продавался, судя по штампу на экземпляре из Библиотеки Конгресса США, 6 сентября 1922 г.3 Даже по американским меркам четыре-пять месяцев требовалось на набор и корректуру. Следовательно, совместная работа Оссендовского и его переводчика Льюиса Пэйлина заняла конец 1921 г. и несколько месяцев в начале 1922 г., а сам роман написан в США и сразу по-английски. Неслучайно издание его на родном Оссендовскому польском языке появилось только в 1923 г. и было по сути авторизованным переводом с английского. Издана книга была в издательстве «Е. P. Dutton & Company», по-русски эта фамилия звучит как «Даттан», что, наверное, доставляло тайное удовольствие Оссендовскому. ибо одним из его главных врагов на Дальнем Востоке был служащий немецкой фирмы А. Даттан. Подписывая свой первый англоязычный роман к печати, Оссендовский решил назваться своим первым польским именем. Он был крещен как Фердинанд Антоний. В России он именовал себя Антоном Мартыновичем, теперь же стал впервые Фердинандом Оссендовским. Это имя год от года наполнялось всемирной славой, а Антон Мартынович Оссендовский постепенно забывался. Вероятно, и соображения конспирации, связанные с изготовлением в прошлом фальшивых документов, играли свою роль в этой смене писательского имени.
Первая часть романа называлась «Игры со смертью», а первая глава — «В лесах». Именно она представляет для наших целей наибольший интерес, поскольку повествует о бегстве Оссендовского из Красноярска, о жизни в охотничьей сторожке в лесу и выходе к границе. «В начале 1920 г., — начинает свой рассказ Оссендовский, — мне случилось жить в сибирском городе Красноярске, расположенном на берегах реки Енисей, благородного потока, зарождающегося в солнечных горах Монголии, чтобы нести их согревающую жизнь в Арктический океан, [потока], к устью которого дважды приплывал Нансен, чтобы открыть кратчайший торговый путь из Европы в сердце Азии. Здесь, в середине неподвижной сибирской зимы, я был внезапно вовлечен в водоворот безумной революции, свирепствовавшей по всей России, сеявшей в этой мирной и богатой стране месть, ненависть, кровопролитие и безнаказанные преступления. Никто не мог знать своей судьбы. Люди жили от дня ко дню и уходили из своих домов, не зная, смогут ли они вернуться в них, или они будут схвачены на улице и брошены в застенки неправедных судов Революционного комитета, более ужасных и более кровавых, чем суды средневековой инквизиции. Мы, которые были чужими в этой обезумевшей земле, не были в безопасности от преследований, и я лично жил под их страхом»4.
