— У центуриона Валенса. И еще говорили про какого-то Декстра, мол, что все вопросы к нему, — ляпнул Квинт.
Кандид вдруг перестал смеяться. Нахмурился, глянул исподлобья.
— Пригласим их к столу, — сказала приятным грудным голосом хозяйка. — Все равно Корнелий с женой не приедут, а приготовлено на девять персон. Только тем, что наготовлено у нас на девять, можно и восемнадцать накормить. Женщины сядут на стулья по старинному обычаю, мужчины возлягут — вот и поместимся все. Баня еще не остыла. Ребята сполоснутся после дороги.
— Ты — сама доброта, моя Майя! — Кандид приобнял жену за плечико.
Его хитрые живые глаза быстро ощупали новобранцев. Мысленно он каждого оценил и взвесил. Видимо, нашел что-то интересное, потому что повернулся к ключнице:
— Отведи парней в баню и выдай им по чистой новой тунике — от меня в подарок. Потом пусть приходят в столовую.
— Видимо, этот Декстр что-то да значит в легионе, — шепнул Кука на ухо Приску по дороге в раздевалку домашних терм. — Как ты думаешь, кто он?
— В Риме есть один Афраний Декстр, богач и к тому же большой сукин сын. Над рабами измывается со сладострастием. Говорят, что римский Декстр непременно доберется до консульства, если прежде его не задушит собственная прислуга.
— Вряд ли этого парня занесло к нам в Мезию, — решил Кука.
Дом был спланирован и построен явно не местным умельцем. Баня, к примеру, оказалась вполне приличной, с жаркой парильней, бронзовыми ваннами и круглой каменной чашей бассейна, в которую струей текла прохладная вода. Раб-цирюльник побрил и постриг будущих легионеров.
— По-моему, нас неплохо встречают, — заметил Кука. — Я лично доволен.
На лбу его уже обозначилась солидная шишка от попадания «ядра» из вражеской пращи, но это нисколько не испортило его настроения.
Рука, пустившая снаряд, была неумелая — иначе Кука не встал бы, получив камнем по лбу.
— Да уж, встречают, — буркнул Скирон. — Знаем мы этих господ. К столу позовут, а вместо угощения поднесут всякую дрянь — вино кислое да разбавленное так, что горячая вода обжигает рот, хлеб черствый, вялый салат. А тем временем сам хозяин…
Что будет, по мнению Скирона, есть сам хозяин, друзья не успели узнать: явился мальчик, посланный Кандидом, — звать новобранцев к столу.
Столовая в доме торговца была отделана помпезно, Кандид тут же похвастался, что выписал грека- архитектора из Дамаска, а там самые лучшие нынче архитекторы.
Темноокая юница оказалась дочерью самого хозяина, все называли ее Майей, как и мать, а синеокая звалась Корнелией (ласково Кориоллой) и приходилась тому Корнелию, что не смог прибыть на обед из своей усадьбы, дочерью. Жила она у Кандида в доме, потому что в канабе объявился прощелыга-учитель из вышедших в отставку легионных писцов, и всех детей от мала до велика спешно определили в учебу. Обе девицы, уже по годам невесты, теперь каждое утро отправлялись в школу, что размещалась в пристройке у соседнего дома. Майя-младшая тут же сообщила, что может прочесть гостям из Италии стих из «Энеиды», и тут же оттараторила что-то невнятно-возвышенное. Кандид, прослезившись, громко похлопал ученой дочери. Впрочем, голосок у нее был очень милый, глазками она стреляла во все стороны, пухлым плечиком поводила обольстительно, а что она болтала — никто из гостей не слушал.
Насчет предстоящего обеда Скирон ошибся кардинально — хозяин ел то, что и остальные гости, а стол Кандида был выше всяких похвал. После месяца в пути и питания в придорожных гостиницах будущие доблестные воины империи налегали на «свинину по-троянски» — зажаренная свинья изображала троянского коня, а колбасы и паштет внутри — будто воины, спрятанные в коварном чреве, тут же вывались наружу, как только нож разрезальщика вспорол брюхо. Кроме свинины, подали зажаренных каплунов с молодыми побегами спаржи, листьями сельдерея и солеными оливками.
— Как вам наша вода? — поинтересовался хозяин. — Теперь водопровод подает чистейшую воду с южных холмов за семь миль, и строят еще один акведук. А то вокруг лагеря низины, все колодцы воняют болотом.
— Вода вкусная, — похвалили все хором.
— Вино у меня — настоящий кампанский сок, фалерн из Италии, — заявил Кандид, когда виночерпий стал обносить гостей. — Двадцатилетней выдержки. Но фалерном вас, видимо, не удивить.
— Да уж конечно, я из Неаполя, вина напробовался в свое время, — похвастался Кука. — Пил даже знаменитое Опимиево вино — урожая как раз того года, когда был убит Гай Гракх. То был нектар! Пища богов!
«Ему же более двух сотен лет, оно давно превратилось в уксус», — подумал Приск, но вслух не сказал ничего.
— Неаполь! — воскликнула синеокая Кориолла. — Я слышала, в правление императора Тита там погибли от извержения вулкана три богатых города. Ты не видел, как это было?
— Кориолла, детка, подумай, как наш гость мог видеть такое, если ему лет двадцать, а с тех пор как раз и прошло около того. Ну разве что он наблюдал за извержением из люльки! — покачал головой Кандид.
— Я не видел, — признался Кука, — а вот отец мой видел и сам на лодках возил спасавшихся. У нас в доме жили довольно долго муж и жена из Помпей — снимали комнату. Расплачивались в основном драгоценностями, что вынесли из города, — они там все потеряли — и дом, и лавку. Я недавно ходил в те места, где когда-то находились Помпеи. Там ничего нет — ни следов, ни развалин — просто земля, покрытая жирным черным пеплом, на ней отлично растет виноградная лоза. Правда, еще не плодоносит.
— Вино из людского праха! — возмутилась Кориолла.
— Нет, — замотал головой Кука. — Если Везувий скрыл дома с крышами, то вряд ли корни лозы доберутся до людского праха.
Девочка покраснела, на глазах ее выступили слезы — ей очень хотелось блеснуть перед гостями и выказать свою ученость — недаром же она посещала школу. Но пока что она каждый раз попадала впросак.
— Если бы мы не ели выращенного из людского праха, давно бы умерли с голоду, — заметил Приск, торопясь прийти на помощь хорошенькой ученой девице. — Окрестные поля, к примеру, щедро орошены кровью.
Он тут же был награжден самым выразительным взглядом.
— Да, я в этих местах повоевал, и мой приятель Корнелий тоже, — заверил Кандид, — только я по причине ранения раньше него вышел в отставку. А он еще вернулся добровольцем в легион после того, как Фуск поперся к перевалу Боуты,[33] где полег практически весь Пятый легион «Жаворонки». Мы там легионного орла потеряли! — воскликнул Кандид в гневе, будто это была его личная потеря.
— Не будем о сражениях, — попросила Майя-младшая и тряхнула головкой так, чтобы все заметили в ее ушах золотые сережки — изящные поделки в виде виноградной лозы. — Нашим гостям битвы еще только предстоят. Вот тогда они и расскажут о своих подвигах.
— Да уж, подвиги, — буркнул торговец. — Как только заречные волки являются в наш край, эти герои тут же запираются в лагере и смотрят с башен, как горят поместья и селения, как варвары грузят на лошадей наше добро. Клянусь Геркулесом, еще один набег, я отсюда уеду.
— Не болтай чепухи! Куда мы поедем! К тому же наш Эск ни разу не взяли, — напустилась на него супруга.
— Вот счастье! А то бы даки забрали и тебя, и девчонок. Не болтай глупости, накличешь… — Кандид тронул на шее какой-то амулет.
— Вы все в Италии — счастливцы, — обратилась к гостям Майя. — Вам не угрожают ужасные варвары-волки из-за реки.
— Есть вещи пострашнее набегов варваров, к приме… — сказал Приск и замолчал на полуслове.
— Да уж! Есть вещи пострашнее, — тут же подхватила Майя. — К примеру, ужасный курорт в Байях.
